И приведут дороги
Шрифт:
Оказывается, Злата должна получить благословение матери на будущие роды и какие-то там напутствия. Видимо, это традиция. Про традицию я додумала сама, но, судя по тому, что Добронега не возражала против того, что сноха в положении отправится в дальний путь, так оно и было. Почему мать Златы не могла сама навестить дочь, оставалось загадкой.
– Это славно, что Олег туда собрался. Я отпишу Миролюбу – он часть своей дружины пришлет. Я воинов отправлю. То, что с ней Олег будет, хорошо. Спокойнее мне ее не одну отпускать. Мне-то теперь ходу из Свири нет. После того, что квары тут седмицу назад учудили.
– А можно мне тоже? – набравшись храбрости, спросила я.
Радим бросил быстрый взгляд на мать и повернулся ко мне:
– В Каменицу?
Я кивнула, понятия не имея, была ли Всемила в столице
– Радимушка, – начала я. – Мне очень-очень хочется. Я во всем буду Златку слушаться. И Олега. Или кто там у тебя за старшего из воинов будет?
Радим отодвинул недоеденные щи и уставился на стол перед собой.
– Всемилушка, – вмешалась Добронега, – ты отдохни сегодня. После о том поговорим.
– После? – возмутилась я. – Вы меня сейчас отваром напоите, а как проснусь, всех уже и след простыл!
– Хватит! – Радим положил ладони на столешницу. Я посмотрела на его огромные руки. Правую пересекала кривая полоска шрама. Радим постучал пальцами, словно пытаясь успокоиться. – После поговорим.
– Поклянись, что без меня не уедут.
– Не могу я поклясться, – негромко ответил Радим и поднял на меня тяжелый взгляд. – Решим, что не поедешь, клятву нарушу.
– Поклянись, что не уедут, пока мы не решили.
Вероятно, его должно было рассмешить это «мы», однако он даже не улыбнулся.
– Я и со Златкой давно лажу хорошо, – зашла я с другой стороны. – Что ей, с одними мужиками ехать?
– Коль Радим решит, что тебе ехать можно, я с вами поеду.
Мы оба удивленно посмотрела на Добронегу. Она явно не испытывала восторга по поводу предстоящей поездки в логово князя, но взгляд был полон решимости.
– Спасибо, – пробормотала я и вернулась к еде.
Радим помедлил и вновь придвинул миску. Они переглядывались с матерью, но я не поднимала головы, думая о том, имею ли право заставлять мать Радима проходить через это. Впрочем, прислушавшись к себе, я почувствовала, что должна там быть. Это было странное ощущение, основанное не на обычном хочу – не хочу. Словно что-то зудело внутри. Там свитки. Там тайны. Я почему-то отчетливо ощущала, что именно в Каменице получу ответы на многие свои вопросы. Схожее чувство я испытывала, когда садилась перед ноутбуком писать очередную главу. Легкий азарт и погружение в выдуманный мир, в котором возможно все и не страшно ввязываться в любые приключения, потому что именно от тебя зависит то, каким будет финал. Какой же наивной я была в свою недолгую бытность писателем! Ведь уже тогда должна была понять, что строчки всплывали в сознании точно из ниоткуда. Но мне казалось, что так проявляется мой талант придумывать истории. А вот теперь я вдруг осознала, что историю придумал кто-то другой, а я ее лишь записала.
Я отодвинула миску. А что, если я права? Что, если вправду существует тот, кто придумал эту историю? Как там говорил Альгидрас? Он не видит картинок, он просто знает, что должен делать? Разве не так стало происходить здесь и со мной? Картинки из того книжного мира приходили теперь лишь время от времени. Зато непонятно откуда взявшиеся фразы и мысли выскакивали словно чертик из табакерки. А что, если я сама не более чем… персонаж?
Эта мысль настолько выбила меня из колеи, что весь остаток обеда я так и просидела, глядя в одну точку и не прислушиваясь к тому, о чем разговаривали Добронега и Радим, поэтому вздрогнула, когда Радим поставил передо мной кружку, от которой шел знакомый запах. Я подняла взгляд на брата Всемилы. Он хмурился и выглядел виноватым, но я уже знала, что будет, попробуй я заупрямиться.
– Я хорошо себя чувствую, – попыталась объяснить я.
– Выпей, Всемилка. Отдохнешь.
– Я не устала.
– Всемилушка, не упрямься.
Мне не хотелось заставлять Радима и Добронегу применять силу. Им и самим в такие минуты было нелегко, поэтому я взяла кружку, глотнула уже подостывший отвар, встала и направилась в покои Всемилы, по пути прихлебывая из кружки и чувствуя, как знакомо подступает слабость. Радим проводил меня до кровати, помог разуться и укрыл одеялом.
– Ты у меня самая лучшая, – услышала я перед тем, как провалиться в долгий сон без сновидений.
Приветствую
Пусть твои боги будут добры к тебе и твоему роду, и пусть снизойдет на твои земли благодать.
Не спеши откладывать свиток, князь. Ибо не забавы ради проделал он столь длинный путь.
Ты, должно быть, слыхал о Савойском монастыре, что лежит к северу от твоих земель? Думаю, что слыхал ты много дурного, но немало и доброго. И то и другое – правда.
Мое имя Алвар. Я – старейшина монастыря. И если твое княжество велико и богато землями, то мои владения не более десятины от твоих, однако в древних стенах монастыря сокрыта мудрость, которая множилась не одно поколение.
Ты, верно, захочешь спросить, что нужно мне от тебя – владыки земли, которая отделена от моей пятью морями. Не богатств и не земель ищу я, а мудрости. Я, как и все те, кто владел этими стенами до меня, ищу по свету легенды, старые свитки, упоминания о Святынях.
Дозволь мне и моим братьям приехать в твою землю добрыми гостями, князь, и ты получишь ответы на свои вопросы, даже если я не получу ответов на свои.
Ты ведь, верно, хочешь знать, отчего на твою землю свалилась такая напасть и что нужно кварам?
Я дам тебе ответы, славный князь, и расскажу о том, как их остановить.
Пишу тебе как другу.
Да не прервется твой род.
Глава 11
Следующая неделя прошла в небывалой суматохе. Добронега уходила еще засветло и часто возвращалась уже к сумеркам. Если же она никуда не отлучалась со двора, то к нам то и дело приходили люди: то свирцы, то жители окрестных деревень. Добронега без конца готовила снадобья, раздавала их пришедшим, подолгу что-то им втолковывала. Я, как могла, старалась помочь. Однако максимум, на что хватало моих способностей, – растолочь какие-то травы или развести мазь до нужной консистенции.
Оставаясь одна, я поддавалась непонятному волнению и наводила порядок в доме, особенно в покоях Всемилы. Часами отчищала плошки, горшки, кувшины – все, что только могла найти. Я наконец довычесала и вымыла Серого, отчего он, мягко говоря, был не в восторге. Так я крутилась целыми днями и уставала до того, что ночью падала в постель и засыпала без задних ног. Добронега видела результаты моих трудов, неизменно хвалила и при этом очень просила поберечься – не уставать понапрасну. Она смотрела на меня с тревогой, а я изо всех сил старалась не поддаться панике, потому что действительно чувствовала необъяснимую слабость. Порой в голову лезли дурацкие мысли: а вдруг я все же унаследовала болезнь Всемилы? Вдруг в один прекрасный день услышу в голове тот самый голос, которого так боялась сестра воеводы? Слегка успокаивало то, что я знала, кто был обладателем этого голоса. Впрочем, я не могла быть уверена, что к тому моменту буду в здравом уме и смогу мыслить рационально.