И пусть их будет много
Шрифт:
– Это не простая прогулка.
– Ах да, я забыла, - скривила она губы.
– Вы никогда ничего не делаете просто так. Чего бы вы ни касались, вы всегда преследуете какие-то свои цели.
– Бессмысленный упрек, - заметил прохладно.
– Надеюсь, позже вы с благодарностью вспомните и этот день, и эту прогулку. А пока наберитесь терпения и запоминайте дорогу.
Она лишь пожала плечами. Этот заносчивый мужчина не выведет ее больше из себя. Клементина не собиралась забывать, что в ближайшее время намеревалась использовать
Не слишком вежливо потеснив ее с тропинки, Мориньер выехал вперед.
– Следуйте за мной и берегите глаза, - произнес коротко.
Ехать стало очень трудно. Ветки то и дело хлестали по лицу, паутина, - ее так много было этой осенью, - лезла в глаза и рот.
Тропа, по которой они двигались, была еле заметна. Местами она совсем терялась в высокой траве и под густым слоем валежника. Несколько раз тропа ныряла в глубокие овраги, потом выныривала на противоположной стороне. А они все двигались по ней, не отступая в сторону ни на шаг.
Мориньер не обращал больше внимания на спутницу. Он знал, что она следует за ним. Этого было достаточно.
Зато, Клементина видела это, он внимательно следил за каждым сторонним движением, отмечал всякий шорох и не снимал руки с эфеса.
Наконец, впереди посветлело, лес расступился, и они выехали на небольшую, заросшую высокой травой, поляну. Остановившись перед какими-то поросшими низким кустарником и мхом развалинами, Мориньер соскочил с коня.
Протянул к ней руки, тонкие и загорелые.
– Куда вы меня привезли?
– легко опершись на его плечи, она спрыгнула на землю.
– Это очень интересное место, сударыня, - сказал вдруг весело.
– Для тех, кто любит историю - в особенности. В здешних местах вряд ли есть что-нибудь более древнее. Тягаться с этими руинами возрастом может разве что римская дорога, проходящая вон там, - он махнул в сторону.
– Под сенью таких же старых, раскидистых деревьев римляне ели, пили, молились и убивали - равно из-за любви и из-за ненависти. Можете себе представить, сколько разных воспоминаний хранит та дорога и эти развалины, которые мы теперь попираем ногами, с тех самых пор, как здесь проходили римские легионы. Разве это не удивительно?
– Удивительно? Ничуть не бывало! Люди и теперь занимаются тем же самым.
Он развел руками.
– Такова человеческая природа.
– Не для того же, чтобы пофилософствовать о человеческой природе, вы затеяли это путешествие?
– А вы считаете, человек этого не стоит?
– улыбнулся.
– Когда в разумное и духовное естество человека дьявол всеял грех, человек подпал тлению, страданию и смерти. Природа его стала иной. Он, бывший прежде бессмертным, самовластным и украшенным всяческими добродетелями, переменился. По-вашему, он не достоин сочувствия? Или хотя бы изучения?
– Ваша двойственность, отец мой, не мешает вам жить?
–
Он сверкнул глазами, засмеялся легко:
– Нисколько.
Мориньер отвязал притороченный к седлу факел, перехватил его поудобнее.
– Идем.
Он вел ее вперед, между выступающими из земли остатками стен, ступеней и фундаментов. Наконец, остановился перед совершенно неприметной, полуразрушенной стеной. Она вся заросла плющом. Темно-зеленые свежие плети его переплетались с ветвями старыми, уже отмершими, покрывая стену плотным слоем, будто панцирем. Прямо у подножия стены разрослись, соревнуясь с плющом в живучести, кусты шиповника.
– Это здесь, - сказал Мориньер.
Он взял Клементину за руку, заставил ее сделать еще несколько шагов.
И тогда она увидела. В траве, в проеме между кустами, еле виднелось несколько заросших мхом, во многих местах обломанных, уводящих в темноту, ступеней.
Клементина попятилась, споткнулась обо что-то. Если бы не его быстрая реакция, она упала бы.
Он подхватил ее под локоть. Спустя мгновение, удостоверившись, что Клементина твердо стоит на ногах, отпустил, отступил в сторону, извлек из кожаного мешочка, висевшего на поясе, огниво.
Что-то в атмосфере вокруг окончательно перестало ей нравиться.
– Вы, я вижу, хорошо подготовились к прогулке, - проговорила отчужденно.
Жосслен де Мориньер зажег факел и молча подал ей руку.
Она не шевельнулась в ответ.
– Идемте, сударыня.
Клементина все колебалась, переводила взгляд с зияющей темноты внизу на протянутую ей руку
– Вы не доверяете мне?
– спросил.
– Я стараюсь дважды не повторять одних и тех же ошибок, - ответила холодно.
– Ладно, - сощурил глаза.
– Обойдемся без этой чепухи.
Сделал несколько шагов по ступеням вниз, обернулся, повторил:
– Вашу руку, графиня.
Она, повинуясь скорее его голосу, чем словам, которые он произносил, прошла по неровным, скользким ступеням, неуверенно шагнула в узкий проем.
Ее встретила живая, сырая, враждебная темнота, едва рассеиваемая светом факела. Некоторое время Клементина не могла заставить себя сделать и шага дальше. Она стояла, с трудом удерживаясь от того, чтобы не броситься назад, к свету и свежему воздуху.
Мориньер чуть впереди терпеливо ждал, когда она возьмет себя в руки.
– Что это?
– спросила, наконец, Клементина, оглядываясь.
Неясный свет извлекал из темноты причудливые, изломанные каменные поверхности. Своды, стены, выступы в них, углубления в свете этом принимали очертания странные, даже пугающие. Подвижные тени, рождаемые огнем, добавляли пространству таинственности и какой-то невнятной, неочевидной опасности.
Клементина поежилась.