И пусть их будет много
Шрифт:
Заметив это, он недовольно мотнул головой, и Клементина вместе с ним несколько долгих минут наблюдала, как красная жидкость медленно впитывалась в плотный ворс старого ковра.
– Филипп, нам надо поговорить, - сказала, наконец.
– О чем?
– прохрипел он.
– О чем мы, черт вас побери, можем говорить?
Она протянула к нему руки.
– Мы должны объясниться.
– Объясниться? Прекрасно! Так начинайте! Я мечтаю развлечься. А я-то думал,
– Вы с ума сошли! Ни тот, ни другой.
– В самом деле? Тогда кто?
Она молчала. Смотрела, как он приближается к ней - медленно, пошатываясь, не сводя с нее тяжелого взгляда.
Вздрогнула, когда он заорал:
– Кто???
Схватил ее за волосы. Из прически посыпались шпильки. Он накрутил распустившиеся пряди на руку, дернул изо всех сил, приблизил свое лицо к ее лицу. Долго смотрел ей в глаза.
– Кто?
– повторил хрипло.
– Бернар... Бернар Одижо.
Клементина произнесла это имя так тихо, что сама себя едва расслышала. Но он - он расслышал.
Размахнулся. Изо всех сил ударил ее по лицу.
– Дрянь!
– Нет, Филипп! Нет! Не надо!
– она попыталась оттолкнуть его, отодвинуться от разгневанного мужчины. Подальше. Как можно дальше. Но он крепко держал ее за волосы. Говорил, задыхаясь от ярости:
– Я дал вам свое имя. А вы втоптали его в грязь!
– Отпустите меня! Мне больно!.. Я хотела любить вас. Но вы не дали мне такой возможности. Вы оставили меня здесь одну. Два долгих года я была одинока... Я управлялась здесь одна. Я сохранила ваши земли от разорения, ваши деревни - от уничтожения, ваших людей - от смерти. Я выживала, как умела.
– Вы сделали очень много добрых дел, - он выплевывал наполненные сарказмом слова ей в лицо.
– И одно из них - рождение ублюдка от мерзкого висельника, дворянина без чести, преступника.
Она уперлась руками ему в грудь.
– Пустите! Я виновата, Филипп...
Он придвинулся к ней еще ближе.
– Подумать только, - презрительно засмеялся, - из всех особей мужского пола вы ухитрились выбрать этого негодяя - гнусного мятежника. Вы не только опозорили меня, как мужчину. Вы поставили под сомнение верность нашей семьи королю.
– Господи, - от изумления у нее пресеклось дыхание, - о чем вы говорите?.. При чем тут это?
– Вы вели себя, как шлюха! Так хотя бы вы догадались быть последовательной. Есть тысячи способов избавиться от беременности или не допустить ее, но вы ко всему
Клементина чувствовала, как силы ее иссякают под потоком лившихся на нее оскорблений. Она не сдержалась. Потеряла самообладание и поняла, что говорит лишнее, когда на нее один за другим посыпались уже ничем не сдерживаемые удары. Она упала, больно ударившись головой о подлокотник кресла, и сползла вниз, стараясь укрыть от побоев вдруг разболевшийся живот.
Филипп убьет ее. Если он сейчас не остановится, он ее убьет.
Она съежилась, свернулась в комок. Не пыталась даже отползти, укрыться. Ждала безучастно, когда все закончится.
По полу потянуло холодом. Сквозняк коснулся ее пальцев, до боли заледенил рассеченную губу.
Послышались шаги - уверенные, тяжелые. Что-то больно царапнуло кисть. Она медленно отвела руки от лица. Первое, что увидела - сапоги. Острые шпоры у самых глаз.
– Вы с ума сошли, Филипп, - услышала ровный голос человека, которого ненавидела больше всех на свете.
– Вы убьете ее!
Мориньер стоял теперь, стеной отделяя ее от мужа.
Всегда он! Везде он! В самые тяжелые, унизительные, в самые отвратительные моменты ее жизни.
Дернулась, едва успела отодвинуться. Мориньер, покачнувшись, шагнув назад, чуть не наступил ей на пальцы, - это Филипп, бросившись на друга, толкнул того изо всех сил в грудь.
– Убирайтесь отсюда!
– заорал Филипп.
– Убирайтесь отсюда и из моего дома! Прочь! Неужели не ясно: то, что происходит здесь, касается только меня?!!
– Не только, - ответил холодно.
– Ваши страдания не оправдывают вашего скотства. Идите к себе и проспитесь.
– Я убью вас!
– Филипп, кажется, стал слабеть. Последние слова он проговорил тихо, будто угасая.
– Убью...
– Прекрасно. Но завтра. Все завтра.
– Мориньер обернулся к дверям.
– Антуан!!
Когда слуга появился на пороге, приказал:
– Уложи своего господина спать. Сейчас.
Филипп, растерявший вдруг весь свой пыл, больше не противился. Вышел из библиотеки, ссутулившись, опираясь на своего камердинера. Мориньер обернулся к Клементине. Хотел что-то сказать, но не успел.
Она стала подниматься. Попыталась выпрямиться. Охнула, почувствовав, как по ногам потекло что-то теплое, вязкое. Схватилась за живот.
Мориньер заметил промелькнувший в ее глазах ужас. Подошел. Не церемонясь, задрал юбки. Увидев расползающееся по ткани алое пятно, подхватил ее на руки.