И пусть наступит утро
Шрифт:
– Который? В плаще - это Жуков, а с ним вицеадмирал Левченко.
«Левченко?
– удивился Березин.
– Он нее заместитель наркома!»
«Ну и наступление, должно быть, будет», - думал Березин, возвращаясь к себе. Ему и в голову не могло прийти, что приезд адмирала Левченко мог означать чтолибо другое. Откуда было знать командиру батареи, что войска 51-й армии, оборонявшие Крым, под давлением превосходящих сил противника, оставили Перекоп и отошли на рубеж села Ишунь.
Богданов тоже не знал об этом и с удивлением слушал адмирала, объявившего
– Пусть думает, что мы наступаем, - закончил Жуков.
Все шло так, как было намечено. Разведку боем провели ночью. Сергей видел, как ожил передний край обороны. Бесчисленное множество осветительных ракет дополнилось трассирующими пулями. Чапаевцы без особого труда овладели хутором Дальницким, но развивать успех не стали.
В течение следующего дня гитлеровцы дважды пытались обить их с захваченных позиций, то же повторилось и на второй, и на третий день. Только на пятый день гитлеровцы прекратили попытки вернуть хутор Дальницкий.
В тот же день Богданов был срочно вызван к генералу Петрову, назначенному командующим армией.
– Ты знаешь, Николай Васильевич, - спросил Петров, - что на юге сложилась очень напряженная обстановка? Враг угрожает Донбассу, Ростову и Крыму. Вот так, Николай Васильевич.
– Я слышал, на Перекопе идут тяжелые бои, - сказал майор.
– Хуже! сказал генерал.
– Наши оставили Перекоп и отошли на слабо подготовленные к обороне Ишуньские позиции. Крыму нужно срочно помочь. Вот почему и стал вопрос об эвакуации Одессы. Ставка решила. "У авиации и кораблей, которые нас поддерживают, одна база - Крым.
– Да, - вздохнул Богданов, - если противник займет Крым, тогда и Одессе придется туто...
– Конечно, - кивнул Петров.
– А в случае продвижения фашистов к Ростову, Одесса останется глубоко в тылу и контрудар отсюда будет просто нереален. Вот так...
– Значит, Одесса...
– И мне ее жаль, и командованию, разумеется, - всем жаль, да ничего не поделаешь. Нужно.
– И все же обидно уходить, когда выстояли оборону, - сказал майор.
– Такой ценой нам это досталось - и уходить... И когда же?
– Ближайшей же ночью.
– Этой ночью?!
– Прежний срок был двадцатого октября. Так и согласовали со Ставкой. Но вариант последовательного отхода армии отпадает. План изменили. Сам знаешь, какую кутерьму затеяли гитлеровцы. Они и весь , город переполошили. Сейчас несколько улеглось. Враг поверил в то, что мы пока не собираемся сдавать Одессу. Но стоит нам возобновить отвод - и противник сразу поймет. Поэтому и решено ночью внезапно отвести войска с передовой, погрузить на транспорты и эвакуировать...
– ..Вот как... Смело, я бы сказал, даже дерзко задумано, - задумчиво произнес Богданов.
– Решение смелое, - согласился Петров.
– На этом и построен замысел. Его должны обеспечить скрытность действий и дезинформация. Другого выхода нет. Промедление, нерешительность могут
– Собираемся в районе порта, - объявил через чае Богданов командирам дивизионов, - и грузимся на корабли. Наш причал номер семнадцать. Платоновский мол. Инструкцию по посадке на суда даст, начальник штаба. Прочесть и запомнить, ясно?
Приказ ошеломил Березина. Он растерянно посмотрел на Богданова. Лейтенант знал, что из Одессы вывозится промышленное оборудование, эвакуируются госпитали, ушла, наконец, новая дивизия. Но оставить Одессу? Нет, этого никто не ожидал...
С наступлением темноты Богданов во второй раз за время обороны повел полк через город.
Никогда еще лязг гусениц, гремевших по булыжнику мостовой, не казался ему таким гулким. Ему чудилось, что одесситы, которых они встречали на перекрестках улиц, на баррикадах, провожали орудийные поезда укоризненными взглядами. Даже огромные плакаты, призывающие со стен зданий к борьбе, казалось, осуждающе смотрели на артиллеристов. А на Платоновском молу Богданов увидел четыре трофейных орудия с размашистыми надписями на длинных стволах: «Они стреляли по Одессе». И ему стало совсем не по себе.
Скоро к причалу номер семнадцать подошел третий дивизион. Из кабины полуторки выскочил старшина Гордин.
– Товарищ майор, - обратился он, - с позволения командира дивизиона разрешите домой забежать, проститься.
«У него здесь семья, жена, дети, Старики, - подумал майор, - а он должен оставить их...»
Портальные краны легко, как игрушечные, поднимали и опускали в трюм многотонные орудия и тракторы. Погрузка близилась к концу.
– Вроде, всех разместили, - оказал Богданову озабоченный Иващенко, - сейчас посмотрю, как устроилась штабная батарея.
Богданов вспомнил о Гордине: «Пришел или не пришел?»
– Товарищ майор, вас какой-то человек спрашивает, - доложил Веселый.
– Извините, - сказал Богданову незнакомый старик. Он выглядел очень усталым. Глаза за стеклами очков в железной оправе глубоко запали.
– Проститься пришел, вы уж извините, - повторил он и протянул что-то майоРУ- - Возьмите, мы будем ждать вас обратно...
«Земля!
– понял майор.
– Этой горстью родной одесской земли старик хочет сказать нам: «Где бы вы ни были, знайте, что Одесса ждет вас, ждет, как своих освободителей. Вы в долгу перед одесской землей, и пока вы сюда не вернетесь, пусть не будет вам ни сна, ни покоя...»
– Спасибо!
– взволнованну проговорил Богданов и обнял старика.
– Мы еще вернемся. Мы обязательно вернемся с победой!
Тревожно прозвучал горн.
На борту «Жана Жореса» Богданову встретился Сергей.
– Людей разместили?
– спросил майор.
– Все ли на месте?
– Кроме Гордина, - смущенно доложил Березин.
– Придет!
– тихо, но. уверенно сказал майор.
Снова прозвучал горн. По кораблю передали команду.
«Жан Жорес» уже отваливал от мола, когда на корму прыгнул Гордин и подошел к Березину.