И пусть весь мир под дождем
Шрифт:
Перед ней снова была обычная кирпичная кладка.
Но в голове, перед тем зрением, которое включалось, когда она рисовала, явственно проявилась картина.
Город приветствовал ее. Еще он говорил: «Не бойся».
– Вообще-то это было жутко, – делилась Сильвия своими ощущениями с До. – Как в триллере. Только наяву.
– А ты бы предпочла не заглядывать за пределы Твердого мира, да? – подначивал ее До.
– Ну не так же!
– А как?
– У тебя вот
– Это смотря какие картинки, – рассмеялся До. – Мне иногда такое показывают. Прямо в голову. Ничего, со временем привыкаешь.
– Отличная перспектива.
– Сильвиа, с тобой случилось чудо, что совершенно нетипично для Твердого мира, заметь. А ты жалуешься, ноешь. Не стыдно вообще?
– Силь-ви-я. Ударение на первый слог.
– Для улиц нужно имя покороче. Придется сократить. Будешь Си.
– Почему это Си?
– Сама говоришь, ударение – на первый слог.
Так Сильвия стала еще и уличным художником Си.
Художником, способным слышать голос города и рисовать на его стенах окна в другой мир.
Стрит-арт увлек ее по-настоящему, затянул в сети городских улиц и говорящих на особом языке стен.
Все чаще она присоединялась к ночным вылазкам До.
До предпочитал работать баллончиками.
Она – фасадными красками, с помощью кистей и валиков.
Даже на огромных работах – муралах, занимавших целый фасад дома, мир Сильвии получался словно отраженным в какой-то невидимой водной поверхности.
– Смотришь на стену, а как будто в воду. Как будто можно зайти, нет, нырнуть туда, в твой рисунок, – говорил До, рассматривая ее мурал на торце дома с крыши соседней пятиэтажки. – Как ты все-таки это делаешь, а?
Иногда они рисовали вдвоем. Если стенка подходила обоим, если легко складывался общий эскиз, и если город просил их обоих о новом окне – одном на двоих, они это делали.
Совместные работы подписывали двумя нотами. Си и До.
Две закорючки нот в углу рисунка.
Рисовали по ночам, с высокой приставной лестницы, которая была у До, или со строительных лесов, которым уже были оплетены некоторые хорошие стенки города – для ремонта или реконструкции.
Если стенка была высокой, спускались на закрепленных на крыше веревках, как промышленные альпинисты, и рисовали.
Висеть в ночном небе, на стене, на расстоянии вытянутой руки от До, и гладить город валиком с краской по боку – что может быть лучше.
И город, в свою очередь, заботился о них. Иногда Сильвии казалось, что они становились невидимками для всех, когда работали на стенах.
Их не видели даже проезжающие мимо патрульные машины, не говоря уже о случайных прохожих и праздно шатающихся
Они с До могли висеть прямо у них над головами, со всеми своими красками и инструментами, но так и остаться незамеченными.
– Магия, – говорила Сильвия.
– Защита Города, – говорил До.
Возможно, это было одно и то же.
Город был доволен.
Чего не скажешь о властях и полиции, для которых появляющиеся по утрам на стенах города картины становились серьезной проблемой.
Все их работы на стенах были нелегальными. Незаконными. Вандализмом. Нарушением правопорядка.
Но полиции приходилось закрывать на это глаза. Ведь здесь был замешан До, для всех он – уличный художник с именем мирового масштаба.
Следовательно, работы приходилось оставлять. Да еще и охранять, чтобы кто-нибудь не вырезал из стены кусок для продажи на аукционе. Вот это как раз и раздражало власти города больше всего.
С превеликим удовольствием они бы избавились как от До, так и от Си-До – вместе со всеми их ночными художествами на городских стенах.
Но они не собирались останавливаться.
До оказался прав. Рисовать на улицах, на стенах города было истинным наслаждением.
Особенно когда знаешь, что работаешь по живому.
Когда сам Город откликается, помогает тебе рисовать.
«Делать Окна для Города» – так До называл то, чем они занимались.
Холсты, казались после этого мертвым материалом. И слишком мелким форматом.
То, о чем ей и говорил До, еще в самый первый раз.
Их приходилось оживлять, расширять с помощью красок и кистей, но все это было уже не то, по сравнению со стрит-артом.
Не творчество, а скорее ремесло, которым зарабатываешь на жизнь.
Сильвия писала картины в мастерской все реже. Только когда галереи, продававшие ее работы, просили об этом сами.
Можно сказать, под заказ.
Так ее жизнь разделилась на две половины.
Дневная, легальная, в которой она была в меру популярным художником, которого хорошо покупают.
И ночная, тайная, где она была никому не известным уличным художником, скрывающим свое лицо под капюшоном, а имя – за нотой Си.
Глава 4. Белый город
Однажды До предложил:
– Поехали в Белый. Порисуем.
Белый город был столицей другой страны Твердого мира. Маленькой страны на юге-востоке.
До был оттуда родом, что и объясняло его иностранный акцент.
Сильвия в Белом городе никогда не была. Знала только, что не так давно в Белом еще было военное положение. Отменили около месяца назад, открыли границы.
– А поехали, – согласилась Сильвия, – Надолго?
– Как пойдет, – ответил До.