И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!
Шрифт:
— Знаешь, — вышел он из автомобиля и встал рядом с открытой дверцей под работающий двигатель Фольксвагена, — я тут немного… — забрался пятернёй в волосы.
— Говори… — прищурился дед.
— Мне-нравится-Арина, — выпалил Иван как одним словом. Он знал, что с дедом нужно вот так — прямо и честно.
Иван Макеевич молчал долго. Посмотрел себе под ноги, глянул на улицу в распахнутые ворота, и только потом на внука.
— Ваня, — потёр он подбородок, — оно ведь йзнаешь, как получается. Люди живут друг с другом просто так. Найти своего человека — большая удача.
— Я не хочу её обижать.
— Ну, так не обижай, — развёл руками старик и поджал губы. — Будь с ней честен.
— А как же мать?
— Мать… — горестно вздохнул Иван Макеевич. — Мать-перемать. Мать — это серьёзно, но не будешь же ты отказываться от девушки из-за матери. Она ведь не отказалась от этого своего… мужа… из-за тебя.
Иван улыбнулся и обнял деда.
— Только, внучок, не делай глупостей. Не торопись, — погрозил ему пальцем прародитель.
— Хорошо, — закивал Иван. — Не буду.
Разумеется, такой роскоши, как сразу поехать домой, Беспалов позволить себе не мог. Сначала заехал в офис к отцу и забрал бланки налоговых претензий. Их они вместе с экономистом Ниной Анатольевной заполнили, и Ваня погнал в налоговый отдел на Переяславской. Потом побывал в одном из довольно крупных магазинов розницы чая, куда они поставляли сырец из Черногории. Иногда даже настоящий.
Как только вспоминал об Арине, сразу же начинал волноваться.
«Правда что, как пацан», — чувствовал он, что учащается дыхание, и пульс вообще делает, что хочет.
А ведь пока ещё ничего страшного не произошло. Рано впадать в отчаяние. Ему нужно только сделать первый шаг и посмотреть, что скажет девочка. Если пошлёт, придётся послушаться и пойти. И даже так далеко, как укажет. Она ещё не в том возрасте, чтобы добиваться её — преследование и совращение впаяют моментально.
Поэтому его нога на педали газа так и дрогнула напротив Детского мира.
Иван остановился, припарковался, вошел в здание и попал в сказку. Ему казалось, что он смотрится среди этих смешных коровок и мышек крайне нелепо и чужеродно, но несгибаемо прошел и через это. Ему хотелось найти для Арины что-то очень-очень мягкое, невесомое, потешное, милое до зависания и дорогое до слёз.
Выбрал небольшого бело-рыжего «собакена» — так между собой называли этих четвероногих близняшки — чем-то похожего на Тайсона. На обоих Тайсонов.
Зная, что Марго сейчас в училище и, радуясь её отсутствию, Иван чувствовал себя беспрецедентно. Никогда в жизни он не ощущал себя настолько странно, но и в то же время как-то правильно. В его душе, не смотря на волнение, царили гармония и согласие с собой. С тем, что он делает.
Всё это ему жутко нравилось. Да. Определённо нравилось. Это будоражило, воодушевляло, разгоняло кровь, поднимало настроение — хотелось жить.
Иван подошел к входной двери и с замиранием сердца дёрнул за ручку. Заперто. Парень возликовал — Арина дома одна.
Он не стал звонить, а достал ключ и аккуратно открыл дверь. Вошел с собакой подмышкой и как обычно скинул куртку и ботинки. Не стал
Там работал телевизор. На диване лежала Арина, и когда парень приблизился и загородил собой экран, то даже слегка задохнулся от картинки — свернувшись клубочком, девочка сладко спала. Она пригнула голову к груди и поджала коленки.
«Котёнок, — первое, что пришло Ивану на ум. — Сама, как игрушка».
Но завис он на другом. На Арине были надеты белые короткие носочки. Её гладкие, стройные голые лодыжки, заканчивающиеся этими тоненькими беленькими, такими детскими, невинными и в то же время жутко соблазнительными носочками — Ивану захотелось провести вдоль её икры языком. Взять сейчас её ногу в ладони и почувствовать нежность её кожи. Наверняка, у него даже на лице грубее.
Он обернулся и нашел глазами на журнальном столике пульт. Потянулся и осторожно, в качестве эксперимента, нажал на красную кнопку. Экран погас, стало тихо, но девушка не проснулась и даже не пошевелилась. Тогда положил «собакена» будущей хозяйке на грудь, присел и аккуратно подсунул руки ей под шейку и коленки. Прижал к себе, стиснув между ними игрушку, и поднялся.
«Удобно», — прислушался к ощущениям девичьего тела у себя в руках.
Направляясь в крыло сестёр, он вспоминал даже не то, как относил Марго в их комнату, а Базина и его планы с футболом и клубами.
«К чёрту!», — ему хотелось только держать этого нежного, трепетного «котёнка» возле себя и не отпускать никогда. Гладить её, играться, целовать. Запах женщины ударил в нос и кружил голову, мягкое тело приятно тяжелило руки, упругая девичья грудь покачивалась в такт его шагам. А ведь есть ещё и носочки! Правда, о них думать пока рано, достаточно не забывать. Как показал опыт (тот, который «сын ошибок трудных»), физиология и без мозга отлично справляется.
От полноты чувств Иван ещё сильней прижал девушку к себе. Он понимал, что ворует эти мгновения, ведь даже объятья с ней для него отграничены страшным словом «совращение». Да, запретный плод сладок, но у опекуна Беспалова таковых аж целых два. Почти одинаковых. И как оказалось, слово «почти» может разрастись до размеров пропасти, разделяющей равнодушие и чувства.
Когда он входил в спальню девчат, Арина зацепилась пальчиком за косяк и издала негромкий вздох.
— М-м-м… — обняла она за шею своего «носильщика» и с удовольствием и нежностью прижалась. — Мака-а-ар… — и открыла глаза.
И тут же округлила их с ужасом и страхом. Хорошо хоть ухватилась за шею Ивана ещё сильнее — не ожидала оказаться высоко над полом.
— Ой!
Беспалов молчал. Он уже подошел к кровати — опять же не различая, где чья — и аккуратно опустил девушку на ложе. «Собакен» откатился в сторону. Арина не сразу отпустила его шею, но когда опомнилась, резко одернула руку и боязливо прижала к груди.
— Извини.
— Макар, говоришь? — выпрямился парень и зачесал себе пятернёй волосы назад уже взрослым опекуном и «здесь главным». — Вот, — взял и положил растерянной Арине на живот мягкую игрушку. — Это тебе.