И смех и грех, или Какая мука - воспитывать!
Шрифт:
Ну, конечно! Кто бы сомневался! Две одинаковые головки склонились над абсолютно одинаковыми айфонами и совершенно одинаково шкребут большими пальцами по экранам.
И одинаково сильно «рады» видеть своего опекуна. Да настолько, что одинаково не шелохнулись при его появлении.
— Хкм, — прочистил он горло и — о, чудо! — головы поднялись. Тоже одинаково.
«Синхронность — наше всё».
— Итак, — прошел Иван в комнату и остановился через стол напротив. — С приездом.
Головы молчали, не выключая экранов, будто собирались только лишь кивнуть
— Мы с вами знакомы, поэтому представляться мне — глупо, вам — бесполезно, я вас всё равно не различу.
— Хм, — дёрнулась одна и отключила айфон.
Вторая сделала это молча.
— Так вот, — он попятился задом, опёрся о ребро рабочего стола кухонной стойки и, скрестив руки на груди, засунул ладони в подмышки. — Ближайший год я буду вашим опекуном, и мне придётся нести за вас ответственность, пока вам не исполнился восемнадцать.
— А тебе самому-то сколько лет, малыш? — вдруг подала резво голос та, что хмыкнула.
— Ты чего, — с укором ткнула её локотком другая.
Иван был уверен, что она возмутится словом «малыш», но просчитался.
— Ему же двадцать пять. Забыла?
— Двадцать пять, — склонив кокетливо головку набок её сестра. — Хм, либо это были очень тяжелые двадцать пять лет, либо их было как минимум на десять больше. Хреново выглядишь, дядя.
Беспалов спокойно почесал кончик носа и окинул взглядом деревянный пол кухни.
— Итак, чтобы мы с вами могли нормально сработаться, вы должны запомнить несколько правил. — Тут он резко оказался прямо у стола и навис над любительницей хмыкать. — Ты, молокососка, думаешь дюжеть борзая? Берегов не видишь? Траст ми, найду на тебя методы. Андестенд? — он чуть подождал непонятно чего, потом отступил назад и приял свою прежнюю позу.
— Итак. Правило первое. — Иван вскинул быстрый взгляд на близняшек. — Жизненное. — Чуть помолчал. — Звучит оно так: за всё в жизни нужно платить. И дороже всего — за глупость. Вы не исключение. Поэтому мы переходим к правилу второму. — Опять пауза. — Логическому. И логика его проста: вы делаете глупости, я беру с вас за них плату. Вначале пойдут пунктиром ваши карманные деньги. При пролонгировании ситуации, они превратятся в один большой пробел. Дальше. Если это покажет свою неэффективность, в ход пойдёт устранение радостей жизни. А именно: — Беспалов принялся отгибать пальцы. — Интернета, пижамных вечеринок с подружайками, свиданий с боями, — сделал он ударение на букву «о», — кафешек, киношек и прочих няшек бытия. Список может пополниться в любой момент.
Девчата молчали.
— Далее. Если эти меры не оптимизируют ситуэйшн, прибегнем к более жестким. Ваши отлучки из дома перестанут иметь место быть. Сов-сем. Устрою вам здесь камеру предварительного заключения. В случае рецидивов, предварительное перерастёт в реальный срок. Не исключено, что пожизненный. — Ивана уже начали умилять растерянные одинаковые мордашки перед ним.
Та, что хмыкала, подняла руку, будто просилась к доске.
— Говори, — разрешил опекун.
— А если и это не поможет, то… расстрел?
— Хуже.
Сестрички
— Ремень.
Обе отшатнулись.
— Сниму ремень с брюк, задеру сарафан и отшлёпаю по жопе в лучших традиция БДСМ. Только отшлёпаю! — поднял он указательный палец вверх. — Хэв ю э квешнз?
— Да. Нам позвонил сегодня Мартын Петрович и сказал, что добился на завтра для нас свидания с мамой, — затараторила та, что почти всё время молчала, — пока её не отправили. Ты нас подвезёшь?
Иван сник. Что-то внутри противно защемило. Девчонки — сироты, скучают по маме, а он им здесь про БДСМ.
— Да. Но я встаю рано и быстро уезжаю. Жду вас в десять минут восьмого здесь, на кухне.
— Хорошо. Спасибо, — развернулась уходить та, что спросила.
— Даже Йурег так не свирепствовал, — поднялась вслед за ней сестра.
— Что? — встрепенулся Иван. — Что ты сказала?
— Да это Марго Юрия Вениаминовича Йурегом называет, — примирительно махнула рукой молчаливая, и Иван понял, что это Арина.
— Йурегом? — нахмурился он, хоть то, как они исковеркали имя отчима, ему жутко понравилось.
— Да, только ты ему не говори, плиз. Хотя…
Перед сном, лёжа в постели, Беспалов жалел о каждом резком своём слове, и костерил себя за излишнюю напористость с сиротами.
Но когда на следующее утро влетел в кухню, они опять сидели в своих айфонах, не проявив ни малейшего интереса к его появлению.
Опекун вздохнул, закатил глаза, прошел в комнату и опять встал напротив. Он протянул открытую ладонь в пространство между сёстрами.
— Сдать оружие!
Но семь утра — это уже отдельная атмосфера и почти другая жизнь.
— А не пошел бы ты! — зло вызверилась на него одна из сестёр. Вытянув шею, она завела руку с айфоном за спину.
Бабах!
Мужской кулак опустился в центр стола с такой силой, что зазвенели даже металлические прищепки на оконных занавесках.
— Я сказал: оружие… сдали, — прошептал Иван, всё так же стоя с протянутой рукой. Он только мельком оглянулся на Дрю, которая пулей выпрыгнула откуда-то из-под стола и тенью унеслась из комнаты.
Близняшки с недовольными сонными мордашками повыключали свои айфоны и отдали опекуну.
— Вот так. Умницы, — сложил он стопочкой гаджеты на краю стола. А потом уселся на стул, демонстративно вынул свой айфон из кармана брюк и положил рядом с собой. — Мне можно. — И замер, с непониманием глядя в четыре одинаковых глаза. — А что застыли? Пьём кофе дальше.
— Домомучитель, — пододвинула к себе чашку та, что огрызнулась.
— Фрекен Бок, — поддержала её сестра и принялась разворачивать печенье.
— Вы мне льстите. Я не настолько очарователен. — Иван встал, подошел к чайнику и налил в него воды из фильтра. — Только хочу, чтобы вы кое о чём не забывали, — нажал на клавишу и полез в шкаф за кружкой. — Если с вами что-нибудь случится, то есть я не справлюсь с опекунством, и меня его лишат, — он оглянулся и лучезарно, с предвкушением улыбнулся, — вас отправят в интернат.