И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ
Шрифт:
- А еще это значит, что под вашим правилам мы теперь должны стоять лагерем под ее воротами, пока она не вернется?
- Угу… — медленно промокающая и замерзающая октябришна выглядела еще более несчастной.
- Чтобы не обиделась? — усмехнулась Серафима, которой что–то подсказывало, что если обиженная убыр и повесит что–то на воротах обидчика, то это будет он сам.
- Угу… — грустно кивнула та. — Может, обратно пойдем, ва… Сер…гий?
- И записку оставим, что, мол, приходили, дома
- Ага! — обрадовалась сначала было октябришна, но тут же сникла. — Не–е, в… Сергий. Не получится. Во–первых, она читать не умеет. Во–вторых, у октябричей нет адресов. Зачем они им? А в третьих, если я приглашу убыр к нашим хозяевам, они придут в мою деревню и повесятся на моих воротах всей семьей…
- Вы ее так боитесь? — тревожно расширил глаза Саёк.
- Нет, не так, — мотнула головой Находка. — Еще больше… По своей воле к убыр никто не ходит. Особенно к убыр Макмыр.
- Макмыр? — переспросила Серафима. — А что это значит?
- Убыр берут себе в имена названия болезней. Так вот эта — самая страшная.
- Убыр или болезнь?
- Обе, — втянув голову в плечи, рыжеволосая девушка боязливо зыркнула по сторонам — не притаилась ли где по близости ужасная старуха, не выскочит ли, не выпрыгнет при толковании своего имени, и не пойдут ли потом от них, а, конкретно, от нее, Находки, клочки по закоулочкам…
Впрочем, решив что, скорее всего, не пойдут, из–за отсутствия закоулочков в этом лесу как архитектурного излишества, она немного расслабилась и передохнула.
- А какая болезнь–то, Находка? — не унималась царевна.
Октябришна снова напряглась, помялась и вздохнула:
- С нашего языка это переводится как…
И тут из леса до них донесся первый треск.
- Что это?.. — заоглядывался оруженосец, нервно сжимая вмиг вспотевшей ладонью рукоятку меча, но все, что он мог видеть, это сгущающиеся осенние сумерки пасмурного дня.
- Не знаю, — пожала плечами Серафима, но на всякий случай вынула свой меч из ножен и повернулась спиной к частоколу. — Может, убыр возвращается?
Треск повторился — но теперь громче, со всех сторон сразу, и больше не прекращался ни на секунду. Было похоже, что со всех направлений к ним ломилось по лесу огромное стадо очень тяжелых и очень неуклюжих лосей.
Или медведей.
Или…
- Древогубцы!!!.. — завизжала октябришна, едва первый, еле различимый на фоне деревьев приземистый силуэт выполз из–под покрова леса на край поляны. — Они услышали!!!.. Они пришли!!!..
- Какие будут предложения? — невозмутимо вопросила Серафима, оценивая расстояние до ближайшего врага и его скорость.
- Бежать! Бежать! Бежать!.. — октябришна заметалась, замахала руками, наступила на голеностоп,
- Куда?!.. — слабо, не по–геройски пискнул Саёк, панически озираясь по сторонам.
Тьма ожила, зашевелилась, и из леса медленно, но неумолимо, как асфальтовый каток под уклон, поползли древогубцы.
Их было не меньше десятка, а сумрак в лесу все трещал, скрипел, и кряхтел, выдавливая из себя все новых и новых врагов.
Царевна замерла, напряглась и стала соображать очень быстро.
Рубить?
Так их тут столько, что артель дровосеков топорами не перерубит, не только мы нашими мечами, для рубки древесины вовсе не предназначенными.
Развести огонь?
Сыро кругом, жечь нечего, да и сами пеньки, пробыв полдня под дождем, гореть не будут. Хотя как оружие сдерживания может и сработать.
Что еще?
Бежать в лес?
Порастеряемся, заблудимся, споткнемся в темноте о первую коряжину, а дальше — дело техники и красногубых уродцев.
Оставалась только крепость старухи.
Правда, частокол деревянный, и долго под напором древогубцев не продержится — это к убыр не ходи, но, может, что–нибудь придумаем…
Она ногой отбросила в жухлую траву у ограды страдающий открытым переломом голеностоп и распахнула ворота.
Оруженосец юркнул внутрь без приглашения.
Находку пришлось затаскивать силой, и царевна еле успела захлопнуть ворота и закрыть их изнутри на засов перед самым носом (если он у него был как анатомический факт) у ближайшего, самого проворного пенька.
- Саёк, разводи огонь, — скомандовала она, накинувшись на сложенную под навесом у частокола поленницу, с тошнотворным холодком в желудке ожидая с секунды на секунду хруста перегрызаемых кольев ограды.
Но, как ни странно, все было ти…
- АЙ!!!
- Что слу…
Она обернулась, и первое, что увидела перед собой — черный ухмыляющийся (с такими данными ухмылка получалась — высший сорт) губастый пенек, вразвалочку ковыляющий к ней.
Еще два навалились на Сайка и уронили его в грязь.
Трое ухватили сразу же перепутавшимися корнями и сучками за подол октябришну, и теперь не спеша, методично, мешая друг другу, старались подмять ее под себя.
Все это выглядело бы жутко, если бы не было так смешно: все пеньки были ростом не больше кастрюльки.
- Эт–та что еще за детский сад?!.. — возмущенно поддав ногой древогубца, уже почти доползшего до нее так, что он отлетел к самым воротам и попал точно в «девятку», она кинулась на выручку октябришне. На ходу она сурово бросила своему несколько негероически сейчас барахтающемуся в мелкой луже оруженосцу: