И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ
Шрифт:
- А как вы думаете, князь Митрофан Гаврилыч, они одновременно на приступ пойдут, или так… участками?.. — невзначай, словно спрашивал, не знает ли его собеседник, какого цвета у соседа старая карета, поинтересовался свежеиспеченный заместитель главнокомандующего лукоморскими войсками по вопросам волшебства.
- Чтобы на приступ пойти, им сначала надо бревна выкорчевать, ямы засыпать, вал сровнять и ров забросать, — терпеливо, словно добросовестная нянька не в меру любопытному подопечному, стал разъяснять сугубо гражданскому до вчерашнего дня чародею азы военной азбуки Митроха. — А так как это работа, чреватая повышенной смертностью и травмоопасностью среди осаждающих,
- Так вот я и спрашиваю, на каких участках… — нервно кидая взгляды то на закончившие построения войска, то на молчаливых и сосредоточенных защитников города, повторил Агафон и почувствовал, что желудок его болезненно сжимается и завязывается узлом.
- Самый простой вариант для осаждающих — ворота. Один раз помучаться, выбить — и свободный доступ в город открыт. Я бы на их месте начал с ворот, — отстраненно–задумчиво, словно анализируя чужую шахматную партию, проговорил Граненыч. — Может, даже с наших. Они ничем не хуже других трех. В тактическом смысле, имею в виду. А так… эта сторожевая башня самая старая из всех, и местами кладка начинает сыпаться… чуть–чуть… И еще одна особенность, если ты приметил: в отличие от остальных башен, у этой, старой, ворота не защищены аркой–тоннелем с бойницами в своде, а сделаны, как бы это выразиться… заподлицо с фасадом. И если бы у меня был выбор, с каких ворот начать, то я бы даже не думал — начал с этих.
- И это радует… — упавшим голосом пробормотал чародей.
- Это хорошо, — неожиданно похвалил его Митроха. — Рвешься в бой, показать свою выучку волшебную? Молодец. Мне Семен Соловьев вчера вечером рассказывал, как вы тут где–то горшки с горючей смесью зарыли. Вот сюрприз–то неприятелю будет! Места–то отметили, орлы?
- Чтобы и они их заприметили и раньше времени чего заподозрили? — покосился на главкома маг. — Так запомнили.
- Ну, ты это, со смесью–то молодец, — одобрительно пробасил Граненыч и похлопал волшебника по плечу. — Кузнецы–то без тебя эвон сколько с ней возились, полгорода едва не пожгли, а всё без толку. Не хочет взрываться — и хоть ты плачь. А ты прилетел, раз–два — и всё на мази. Мне соловьи–разбойники про вчера–то в подробностях рассказали, не скромничай…
- Ну… э–э–э… чего там особенного… — сконфуженно хмыкнул маг и принялся заинтересованно разглядывать соринку на своем рукаве. — Мы, волшебники, знаем взрывающиеся смеси как свои два пальца… шутка… А серьезно если, то нам это сделать — раз плюнуть… У нас в школе недели не проходит, чтоб ученики чего–нибудь не взорвали во время занятий… или не подпалили [150]… Издержки высшего образования…
- Хорошее у вас, видать, образование, — пришел к нагло напрашивающемуся выводу князь и снова тронул за плечо своего покрасневшего [151] зама, увлекшегося теперь сковыриванием засохшей грязи с носка одного сапога при помощи каблука другого: — Вон, я же говорил… как раз по бывшей дороге путь пробивают… и не руками, гляди–ка… Наверное, их магов тоже учат не как попало…
- Где?!..
Если бы Агафон не ухватился за Граненыча, он бы упал.
Один.
А так они рухнули на крышу башни под изумленными взглядами дружинников и ополченцев как два куля.
- Ты чего?.. — недоуменно уставился на чародея Граненыч, поднимаясь и потирая зашибленный бок.
- С–стреляли… — пробормотал Агафон, и его окраска плавно перешла из красного в инфракрасный спектр.
- А–а… — всё еще непонимающе покачал головой князь. — А я–то что–то не приметил…
- М–мимо, —
- Вон там, — услужливо ткнул тонким пальцем вдаль Митроха, и чародей, даже не особенно приглядываясь, смог теперь увидеть всё сам.
Вооруженные до оскаленных и очень острых сами по себе зубов зверолюди отступили, образовав полукруг, и вперед вышел едва различимый на их фоне невысокий субтильный человечек, одетый во всё черное.
На груди у него сияла ярко–алая точка, и по сравнению с этим неестественным колдовским цветом все вокруг казалось блеклым, будто облитым тусклой серой краской.
Человечек сделал рукой резкий жест, и четыре бревна, ближайшие к нему, стали, кряхтя, медленно раскачиваться: вправо–влево, взад–вперед… Через несколько секунд они полезли из земли, словно решили тряхнуть стариной и ударились в рост, и с влажным смачным шмяком, слышным даже на стенах, шлепнулись в грязь, обдав почтительно замерших в ожидании зверолюдей веером мутных брызг.
После этого настало время следующей четверки…
- Это один из их колдунов? — изучая в медную подзорную трубу маленького сосредоточенного мага, методично воюющего с бывшими деревьями стратегически не важных пород, хмуро полюбопытствовал Митроха, словно не мог и предположить, какой получит ответ.
- Это их царь, — мрачно сообщил Агафон.
Митроха действительно не мог предположить, какой ответ он получит.
- Царь?!.. Это… этот… эта… — ихний царь?!..
- Ну, да, — нервно повел плечами чародей. — Если мы, конечно, об одном и том же человеке говорим.
- На вон, посмотри, — протянул ему Граненыч подзорную трубу, и он жадно прильнул к окуляру.
Когда маг вернул трубу хозяину, в грязи валялись еще восемь бревен, а на застывшей в гримасе вселенской скорби физиономии чародея блуждала, явно не понимая, как она здесь оказалась и что делает, призрачная улыбка.
- И чего там смешного показывают? — нахмурился Граненыч.
- Ничего, — покачал головой Агафон и улыбнулся еще шире. — Но, если я все правильно понял, то раньше Костей справился бы с этими бревнами за пять секунд, а сейчас он возится с ними уже минуты три.
- Кроме того, что мы выиграли две минуты и пятьдесят пять секунд, чем еще можешь порадовать? — кисло усмехнулся Митроха, снова прильнув к не успевшему остыть окуляру.
- Во–вторых, по словам царевны Серафимы, свежезаряженный Камень обычно цвета… цвета… — глаза чародея лихорадочно забегали по туалетам присутствующих, и быстро остановились на темно–малиновой шапке ополченца с огромным луком справа от Митрохи. — Вот такого цвета. Она сама мне показала этот цвет на какой–то ягоде, стреляющей колючками, в лесу, когда мы встретились, так что я не придумываю, я запомнил. А сейчас Камень, как ты можешь созерцать, алый. И это значит, что Костей использует его уже довольно долго, и силы в нем осталось где–то вполовину от изначального.
- Хм… — неопределенно пробурчал Митроха, не прекращая процесса, который был окрещен Агафоном «созерцанием».
- А, в–третьих, то, что он делает это сам, а не его жалкие фокусники, отчего–то именующие себя колдунами [152], указывает на то, что они этого сделать НЕ МОГУТ.
- Да?.. — нахмурил брови Граненыч и подобие кривой улыбки, озираясь, вползло и на его озабоченное лицо. — А вот это хорошую новость ты сказал. И означает она, что у других ворот такие проходы пока не проделываются. Ну, разве если только руками… Но мне бы уже доложили.