И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 Митроха пренебрежительно покосился на запутавшегося в словах и заклинаниях чародея и пошел к люку, чтобы спуститься вниз к поджидающему подкреплению, но тут Агафона осенило.

 - Простыня!!! — кинулся он с воплем за Граненычем. — Мокрая простыня!.. Есть?.. Срочно!..

 - Смирительная рубашка, — иронично фыркнул князь и продолжил свой путь.

 - Нет, рубашка будет мала! — не уловил хода главкомовской мысли маг и кинулся к лестнице, ведущей вниз, опережая и едва не сбивая с ног Митроху. — Надо одеяло!.. Или скатерть!..

Мокрую!.. Пододеяльник тоже сойдет!.. Мокрый!..

 Горожане на секунду оторвались от бойниц, благоговейно переглянулись — именно таким — буйно–помешанным — они всегда и представляли себе настоящего волшебника — и, не дожидаясь очередного указания, вернулись к войне.

 А буйно помешавший всем и сразу этажом ниже волшебник уже переворачивал там вверх дном всю обстановку.

 Как и было можно предугадать, воды везде было в изобилии, но вот с простынями и даже со скатертями в сторожевой башне почему–то было хуже.

 Но настоящего чародея это остановить не могло.

 

 

 

 Когда до беззащитных перед тяжелым тараном ворот оставалось не больше полуметра, перед носом уже примеривающихся к рукоятям на бревне зверолюдей упал с башни и развернулся лукоморский флаг.

 Точнее, три лукоморских флага, сбитых наспех загнутыми гвоздями вместе и спущенные на двух привязанных по краям веревках. Три мокрых насквозь трехглавых орла на истекающем водой бело–сине–красном фоне смотрели друг на друга, словно озадаченно переглядываясь и спрашивая, что же они, собственно говоря, тут делают.

 Переглянулись и задались аналогичным вопросом и солдаты в треугольной избушке.

 - Что это? — выразил, наконец, витавшее в воздухе недоумение, капрал.

 - Флаги? — предположил один из солдат.

 - Сдаются? — выразил надежду другой.

 - Белого мало, — возразил знаток военной символики.

 - Тогда чего? — снова выразил всеобщую мысль капрал.

 - Для поддержки боевого духа? — предположил знаток.

 - Чьего? — снова поинтересовался капрал.

 Солдаты с сомнением переглянулись.

 - Не нашего, — решительно отверг все возможные и невозможные варианты второй.

 - Наверное, своего, — высказал предположение знаток.

 - Тогда они с местом вывешивания что–то напутали, — заржал оптимист.

 - Это с перепугу, наверное, — авторитетно заявил знаток, и на этом дискуссия сама собой закруглилась.

 С таким выводом не поспоришь.

 Тем более что других не наметилось.

 - Ну, чего уставились как бараны? — грозно выкрикнул капрал и ткнул когтистым пальцем широкой лапы в занавешенные ворота. — Подвигаемся вплотную и начали! Нам эту развалюху разнести — раз пнуть! Навались!..

 Зверолюди навалились, и избушка гулко ткнулась в ворота, припечатав к дубовым доскам мокрых орлов.

 - Раз–два–взяли!.. — скомандовал капрал и сам подал пример, ухватившись за кованую рукоять справа. — И–раз!.. И–раз!.. И–раз!..

 Массивное, обитое железом

бревно медленно, как просыпающийся от долгой спячки в своей пещере невиданный зверь, шевельнулось, неохотно подалось вперед, но тут же отползло назад. Потом, будто передумав, снова двинулось вперед, уже быстрее, и опять отшатнулось, но, не прошло и секунды, как раскачиваемое мощными руками таранщиков, вновь бросилось вперед к обреченным воротам, и с четвертым «и–разом», неистово скрипя всеми своими цепями и едва удерживающими его тушу балками, яростно врезалось в прикрытые неуместно–разноцветной тканью толстые доски.

 Раздался глухой болезненный треск.

 От обрушившегося на старые ворота удара сотряслась, казалось, вся башня. Камни, раствор, петли, запоры, скобы — всё застонало, задрожало заскрипело…

 Еще удар — и бедным старым воротам не выстоять.

 Дружинники за воротами схватились за оружие, котловые вылили на обложенную мешками избушку весь запас смолы и попытались поджечь — но как по волшебству огонь затух, так и не успев разгореться [158]…

 Вошедшие в ритм зверолюди радостно ухнули, отводя таран назад… и как один попадали в мокрое хлюпкое месиво под ногами, известное здесь, почему–то, под наименованием «земля».

 Самые сильные ошарашено сжимали в руках оторванные рукояти.

 Бревно же, как уперлось в мокрые, сочащиеся прозрачной влагой флаги, так в том же положении и застыло.

 Как приклеенное.

 Не веря своим глазам, капрал вскочил на ноги и отшвырнул прочь бесполезную железяку, оставшуюся у него в кулаке.

 Он несколько раз перевел взгляд с бревна на ворота и обратно, страдальчески наморщил лоб, словно его только что попросили умножить семь на девять столбиком, и снова обозрел то место, где еще минуту назад находилась вывороченная теперь с мясом рукоять…

 И вдруг его осенило.

 - Ха! — самодовольно воскликнул он, обводя победным взглядом своих солдат. — Я же говорил! Мы пробили эту гнилушку с первого удара! Таран застрял в ней!

 - Застрял?.. — с облегчением выдохнули солдаты, напряженно до сего момента наблюдающие за мыслительным процессом командира. — Застрял!.. Ну, конечно!.. Мы пробили эту гнилушку с первого удара!.. Мы же говорили!..

 Воодушевленные зверолюди стали подниматься на ноги, со смехом рассматривая, у кого рукоять оторвалась, а у кого осталась цела.

 - Ну, чего копаетесь? — больше для порядка, чем из строгости гаркнул капрал и обхватил бревно, на сколько хватило рук. — Расселись, как куры на насесте! Быстро все взялись и вытаскиваем! Ну!.. И–раз!.. И–раз! И…

громил, бревно не сдвинулось ни в одном направлении ни на миллиметр, будто снова впало в спячку.

 Солдаты опустили руки и переглянулись.

 - Э–э–э… капрал? — боязливо, справедливо опасаясь начальничьего гнева, откашлялся кто–то сзади. — А оно… э–э–э… точно… э–э–э… застряло?..