И СТАЛИ ОНИ ЖИТЬ–ПОЖИВАТЬ

Багдерина Светлана Анатольевна

 - А что, по–твоему? — нервно рявкнул капрал.

 Даже его не предназначенный для таких подвигов мозг начал подозревать недоброе.

 - А если это… э–э–э… колдовство?.. — несмело предположил другой голос.

 - Колдовство?.. — тихо переспросил капрал. — Но… так нечестно!..

 - Как после этого с ними можно воевать, если они так и норовят сжульничать? — звеня от праведного гнева, прозвучал из толпы голос знатока военной символики.

 Ответ капрала был непечатным, поэтому здесь он

не приводится.

 - Какие будут приказания? — хмуро поинтересовался оптимист, дослушав все, что капрал мог сказать по этому поводу, до конца.

 - Таран оставляем здесь и свал… беж… отст… то есть, организовано отходим на заранее подготовленные позиции, — был ответ в четвертой редакции.

 Нелегко всё–таки быть капралом…

 Но не успели зверолюди высунуть и носа из своего надежного, но бесполезного укрытия, как на головы им обрушился ливень стрел всевозможных калибров и пробивной силы вперемежку с отборными насмешками и издевками.

 Последние хоть и ранили больнее, но первые убивали эффективнее.

 Оставив снаружи десяток товарищей вместе с надеждой убраться от неуступчивых ворот подобру–поздорову как можно скорей, солдаты Костея, прихватив дюжину раненых и помрачнев отчего–то еще больше, организовано отошли на заранее подготовленные позиции под крышей своего тарана для мозгового штурма.

 - Какие еще будут приказания? — угрюмо поинтересовался бывший оптимист с простреленным плечом.

 - Останемся тут. Должен же кто–то прийти и вытащить нас отсюда! — раздраженно прорычал капрал.

 Солдаты недоверчиво переглянулись, и тут с предложением выступил местный интеллектуал, знаток военной символики:

 - А, по–моему, надо оторвать таран, оставить его здесь ко всем лукоморским демонам и отх… отст… беж… то есть, сваливать под прикрытием домика!

 Предложение было принято единогласно.

 Но поздно.

 Отодрать спасительную избушку от проклятых флагов и ворот они так и не смогли.

 Оставалось только сидеть и ждать, что еще обрушит на их бессчастные головы злодейка–судьба.

 К их утешению, ждать пришлось недолго: через несколько минут после последней попытки унести, подобно улитке, домик с собой, злодейка–судьба обрушила на свод тарана нечто огромное и тяжкое, отчего доски перекрытия протестующее заскрипели и заходили ходуном.

 - Что это?.. — повскакивали зверолюди, но вместо ответа последовал новый сокрушительный удар.

 БАХ!

 - Они бросают что–то на крышу тарана!..

 - Но у нас заклятье на непробиваемость!..

 БА–БАХ!

 - Было!!!..

 - То есть?..

 - Оно выдохлось! Я знаю такие штуки — они надежные, но недолговечные!..

 - И что теперь будет с нашим укрытием?..

 БАМ!

 - Они раздавят его!..

 - Они раздавят

нас, тупая башка!!!..

 - Сам–то больно умный!!!..

 - От дурака слышу!..

 - Перестаньте!..

 - Прекратите!..

 - Эй, вы!..

 БАМ–М–М!

 - И что же нам теперь делать?..

 - Неужели?!..

 - Но нас нет другого выхода!.. — жалобно взвизгнул интеллектуал и обвел расширившимися от ужаса глазами товарищей по добиваемому оружию.

 - Я тебе покажу, предатель! Я — ваш командир! — грозно оскалил пятисантиметровые клыки капрал, но, наткнувшись взглядом на недвусмысленные выражения морд своих подчиненных, каждая из которых была украшена точно таким же дентальным набором, сник.

 БУМ–М–М–М!!!

 - Раз ты — командир, то вот и командуй как надо, — вздыбив шерсть на загривке и прижав уши, процедил сквозь зубы оптимист.

 - Показывай! — поддержали его остальные.

 Капрал вздохнул, пожал плечами, закатил глаза и набрал полную грудь воздуха:

 - Отставить разговорчики! На счет «три» начали! Раз–два–три!

 - Мы! Сда! Ём! Ся! Мы! Сда! Ём! Ся! Мы! Сда! Ём! Ся!..

 

 

 

 Бессильно скрежеща зубами и сжимая кулаки, генерал Кирдык наблюдал с почтительного расстояния [159], как трусы–таранщики, бросая оружие в грязную воду уцелевшего рва, один за другим поднимались по сброшенной веревочной лестнице на крышу башни и сдавались в плен и как, покончив с пленением, лукоморцы продолжили бросать на опустевший поверженный таран громадное бревно на цепях — лом — пока последнее слово осадной техники не превратилось в жалкую кучу строительного мусора.

 И, будто издевка, будто прощальный неприличный жест, строго перпендикулярно к створкам ворот осталось торчать, как приклеенное, обитое железом стенобитное бревно.

 Если бы царь мог видеть, что происходит сейчас с их планом, который не мог дать осечку!..

 Генерала передернуло.

 Если бы царь мог видеть, что происходит сейчас с их планом, который не мог дать осечку, единственным безопасным местом для него, Кирдыка, было бы рядом с теми таранщиками где–нибудь в казематах лукоморской тюрьмы.

 И то не навсегда.

 В последнее время чтобы вывести его величество из себя далеко и надолго хватало и куда более незначительных поводов, а эта неудача…

 Генерал снова вздрогнул и украдкой оглянулся, не заметил ли кто.

 Кто заметил.

 Второй советник его величества Кто стоял поодаль от погруженного в мрачные думы военачальника и тонко, понимающе ухмылялся.

 Значит, насчет доклада царю можно было не беспокоиться: Кто распишет происшедшее в лучшем виде, не жалея красок и оттенков. Он никогда еще не упускал такого шанса.