И тени затмили свет
Шрифт:
Я не знал. Я терялся. В себе, в своих мыслях, в чувствах, в мире. То, что сделала мама, подбило меня, сломало опору, которую я строил все эти годы. «Какой же ты бесполезный», – вот, что она сказала мне. Плюнула мне это в лицо, точно я был какой-то бездомной собакой, стоящей одной лапой в могиле. Разве я и вправду бесполезен? Разве я никому не нужен? Ничего не могу принести полезного миру? Неужели это так?
Ещё вчера бы с лёгкостью ответил на эти вопросы, ответив, что моя философия, мои мысли и размышления очень важны для мира, что я вовсе не был виноват в том, что этот мир не хотел меня слушать. Но теперь я не был
Теперь я был потерян.
Сможет ли меня кто найти? Вряд ли. Не хотелось думать пессимистично, но я не мог перебороть то ощущение, что уже никогда ничего не будет прежним. Я не мог перенести чувство глубокой утраты и предательства матери. Теперь я точно не смогу смотреть ей в глаза, помня, что она сделала со мной, и зная, что когда-то была иной. Весёлой, заботливой, любящей, хорошей. В ней не могло быть плохих качеств таких, как жесткость, ненависть, злость. Она была просто не способна на это. Её душа казалась чистой, как у невинного ребёнка. Пока её не омрачило равнодушие, ложь и зло.
Удивительно, как могли порой меняться люди. Жаль, что не в лучшую сторону.
Слёзы покатались по щекам быстрее.
Глупец. Жалкий глупец.
Думал, ты сможешь вернуть прошлое? Сможешь вернуть прежнюю маму? Как глупо. Самая глупая ошибка. А на мгновение даже показалось, что всё получится…
Я вытер слёзы, подняв очки и шмыгнув носом, после чего медленно встал с пола. Но через секунду был вдруг вынужден сесть обратно. Почему? Я и сам сначала этого не понял. Пока не осмотрелся и не осознал, что дом дрожал. Землетрясение? Но ведь в Сандерелисе никогда не было землетрясений. Однако оно продолжало набирать силу, словно огромный гигант всё ближе и ближе подходил к городу, сотрясая землю: фотографии на моём столе начали падать, окна дрожали и, казалось, были готовы выбиться из-за старости, со стен посыпался бетон, было слышно, как где-то по полу пошли трещины.
Страх сковал горло. Я в ужасе как можно скорее прижался в угол между стенами, пытаясь в панике вспомнить правила во время чрезвычайных ситуациях. Но никак адекватно соображать не получалось. Сердце бешено билось в груди, отбивая чечётку, дыхание участилось, лоб вспотел от напряжения. Никогда мне так не было страшно. У меня было такое чувство, словно сейчас умру. Вот-вот – и настанет конец.
Трус.
А землетрясение становилось всё сильнее. Со стола начали падать предметы, всё дрожало в такт биения моего сердца. И от этого становилось ещё страшнее.
Но не только это меня так напугало. Было такое ощущение, словно с этим землетрясением что-то не так. Что-то странное. Когда оно становилось громче, с каждой секундой что-то так же громко пыталось сказать. Я слышал шепчущие голоса, но из-за шума и паники никак не мог понять, что именно они говорили. А они так и разносились вокруг, щекотали ухо, ласкали слух, но не давали ни намёка на то, что именно они говорили.
Пока землетрясение вдруг не прекратилось так же резко, как и началось. А на фоне тишины не послышались следующие жуткие слова:
«МЫ ТЕБЯ УБЬЁМ»
IV: И мир катился ко дну
Мир – это сумасшествие одного Супермозга, который сам из-за себя сошел с ума окончательно.
Станислав Лем
Вечерело.
За
А ещё надо было разобраться с тем землетрясением. По новостям, которые я посмотрел пару часов назад, показывали несильные последствия после чрезвычайной ситуации, расспрашивали у очевидцев то, что происходило, у кого-то взяли интервью за то, что тот спас какого-то ребёнка. И ни единого упоминания о тех жутких словах. Возможно, власти не хотели об этом говорить и пугать народ, но у меня было такое ощущение, что никто этих слов не слышал, кроме меня. Что я был такой один.
И это меня ещё больше пугало. Я чувствовал, что был во что-то втянут, во что-то страшное, жуткое и тёмное. Что-то странное творилось, во что мне не хотелось верить. Ведь этого не может быть. Нет ничего мистического, нет ничего этого. Наверное, мне просто показалось, потому что я был так напуган, в таком ужасе, что не мог адекватно соображать. Так что, скорее всего, никаких этих слов не было. Никто не собрался меня убить.
С этими утешительными мыслями я вышел из дома, закутываясь в тёмно-синий шарф, и побрёл в сторону библиотеки за какой-нибудь книгой. Купить себе что-нибудь я не мог, ибо не было на это денег. А попросить у мамы или папы… Лучше этого не делать. Целее буду.
Солнце медленно катилось к закату, вечно светлый город приобрёл алые и оранжевые краски, на фоне которых сливались пожелтевшие листья деревьев. В этом городе деревья всегда очень долго сохраняли свою летнюю зелёную красоту, но в этом году они почему-то стали раньше желтеть, напоминая о холодной осени.
Смотря на весь этот мир вокруг, я не мог не задуматься о смысле жизни. Конечно, во многих книжках говорится о том, что смысл жизни человек должен найти сам, преодолевая трудности на дороге судьбы, но это был не ответ. Я так не считал. От того, что я это знал, я не стал умнее, жизнь мне не казалась теперь супер осмысленной, легче от этого не было, а вопросы без ответов так и давили на шею. Так что это был не выход. Тогда где же он был? Где искать ответы?
Кто-то ответит – в себе. Искал я там, искал. Но ничего не нашёл.
Другой скажет, что в любви. Нет этой любви, я это знал.
Третий расскажет, как он нашёл свой смысл, в чём именно. Однако это его жизнь, а не моя. От его жизни я не смогу ответить на такие вопросы, к примеру, зачем существовало вообще человечество? В чём был смысл его существования? Зачем все эти люди жили?
Так что и это не вариант.
С мрачным настроем я вошёл в знакомый зал библиотеки. Книги окружили меня со всех сторон, тишина с наслаждением прильнула к ушам, свет заливал всё вокруг. Тихо сказав «здравствуйте» библиотекарше, которая знала меня ещё с самого моего приезда, я поспешил к отделению науки. Мне страстно хотелось узнать что-то новое, потому что мне казалось, что так я смогу приблизиться к разгадке множества тайн. Хотя бы приблизиться. Это уже бы обрадовало меня.