И тени затмили свет
Шрифт:
– Конечно не против, мой дорогой друг.
III: И слёзы тебе не помогут
Слезы – это слова, которые сердце не может выразить.
Джерард Уэй
Дома было пока тихо. Пока что. Никто не знал, что будет дальше. Можно было лишь догадываться.
А что мне догадываться? Я уже чувствовал, что что-то сейчас снова произойдёт. Снова всё пойдёт не так. Как всегда.
Тяжело вздохнув, я вошёл в двухкомнатную простую квартиру и закрыл за собой дверь. Выцветшие обои, старая мебель, годившаяся уже для
Ха-ха, смешная шутка. Нет, не собирался я прыгать с крыши. Я слишком умный, чтобы сделать столь глупый поступок. Это не про меня.
– Ты сегодня рано, Трант.
В коридор вошла красивая женщина с утончённой талией, большой грудью, раскрашенным косметикой лицом и длинными волнистыми волосами. Она казалась моложе своих лет – ей можно было дать максимум двадцать восемь лет, тогда как ей было уже за сорок. Это была моя мама. Человек, живший лишь своей жизнью и не думающий ни о ком из внешнего мира: ни о семье, ни о любимых, ни о друзьях, ни о чём, кроме себя. Типичная женщина, которая скрывала свою гнилую пустоту за очередным любовником, каждый раз себе обещая, что этот будет последний. Но никогда не выполняя это обещание.
А я помнил её ещё другой. Такой, какой и вправду можно назвать мамой…
– Нас отпустили пораньше с контрольной работы, – ответил я ей коротко, потому что не любил с ней разговаривать. Нет, скорее мне было не о чем с ней разговаривать, так как матери было всё равно. Плевать она хотела на меня и на мою жизнь. Она лишь делала вид, что ей что-то интересно, а на самом деле ничего не могло встревожить её мёртвую пустоту.
Печально, не правда ли?
– И ты написал её как всегда на пятёрку? – притворно радостно улыбнулась Карин, поправляя своё изящное чёрно-золотое платье, открывающее вид на её стройные длинные ноги.
– Конечно, – будто парадируя маму, я так же притворно улыбнулся и снял с себя серое пальто, повесив его на крючок.
– Но при этом ты как всегда не нашёл себе ещё девушку? – спросила она раньше, чем я успел что-либо ещё добавить к своему ответу или уйти в свою комнату.
– Что?
– Нам нужно было рано или поздно об этом поговорить, – Карин грациозной походкой подошла ко мне и, властно подняв подбородок, положила руки на мои плечи.
При её высоком росте я почувствовал себя коротышкой. Но не это меня смутило. Сердце в груди забилось чаще, комок застрял в горле. Я ощущал, как маленький ужас постепенно разрастался до размеров жуткого гиганта из какой-нибудь книги по греческой мифологии. Как, к примеру, циклоп Полифем.
– О чём? О девушках? Ты серьёзно? – раздражённо фыркнул я, скрестив руки на груди и вызывающе смотря на маму. – Мне как будто больше нечем заняться. Мне сейчас нужно думать об учёбе и дальнейшем поступлении, а не…
– Я тебе ещё ничего такого не сказала, а ты уже наезжаешь на меня, – Карин угрожающе посмотрела на меня, уперев руки в бока. – Ты поступишь куда угодно, потому что ты и так умный.
– Даже умным учиться надо, – возразил было я, нахмурив брови, но женщина тут остановила меня, сжав одной рукой моё плечо до боли от острых ногтей, а второй подняв руку с одним показанным вверх указательным пальцем.
– Ещё раз перебьёшь меня, и тебе очень сильно не поздоровиться, –
Неприятный холодок пробежал по спине от страха. Я осторожно кивнул, ожидая, что скажет дальше мама, и терпя боль в плече. Уж слишком длинные и опасные были ногти у матери.
– Хорошо, – надменно продолжила Карин, пытаясь унять гнев. – Я знаю, что в последнее время уделяла тебе слишком мало времени и любви. Можно сказать, что была даже равнодушна к тебе и твоей жизни. И я тут подумала, что тебе было бы хорошо иметь девушку, чтобы тебе не было так одиноко, чтобы… Хм, как-то восполнить ту любовь, которую я не могу тебе дать в последнее время, если так можно это назвать. Ты понимаешь, о чём я?
– Конечно, понимаю, – хладнокровно кивнул я, ощущая, что преждевременный ужас начал уходить. – Но это не сделает меня счастливее. Мне больше поможет настоящая любовь от родителей, нежели от какой-то там девушки. Тем более что все девушки в этом городе одинаковые. Тупоголовые разукрашенные курицы.
– Да что ты знаешь о девушках! – возмутилась мама. – Ты просто глупый идиот, если и вправду так считаешь!
– Именно так я и считаю на самом деле.
– Вот за это я тебя недолюбливаю, – она в истерике ткнула меня пальцем в грудь, прожигая меня яростным взглядом. – У тебя нет никаких интересов, кроме как к своей грёбаной науке и книгам. А я хочу видеть, что у тебя есть девушка, как у всех парней в твоём возрасте. Сколько тебе там лет? Пятнадцать? Семнадцать?
– Шестнадцать, вообще-то, – в глубине души мне было больно за то, что собственная мать не знала, сколько мне лет. Что ей было настолько наплевать на меня.
– Не важно, – отмахнулась Карин, – и в этом возрасте у тебя нет ни единой девушки! Нужно подумать о своём счастье, Трант.
– И о твоём тоже, как я полагаю, да? – равнодушно спросил я.
Мама, казалось, на мгновение застыла, пытаясь уловить подвох в моих словах. А ведь он и вправду был.
– Что?
– А зачем ты хочешь, чтобы у меня была девушка? – начал я, чувствуя в себе прилив злости и решимости. Удивительно, но страха во мне почти что не было. – Чтобы у неё оказались богатые родители и мы смогли получить их деньги? Или чтобы у тебя появился очередной любовник и очередная захватывающая история о том, как ты испортила семейное счастье других? Ты этого хочешь?
– С чего ты это взял? Я ничего этого не говорила. Не понимаю, о чём ты, – было видно, что Карин хотела защититься и взять ситуацию в свои руки. А значит – наврать мне, как всегда это делала.
Но терпеть я этого больше не собирался. Раз она первая начала этот спор, то надо было высказаться. Рассказать ей всё, что я думал о ней, о её и моей жизни, о нашей семье. Мне надоело жить под её вечно жестокими указаниями, видеть, что ей совершенно всё равно на меня, что ей всего лишь хотелось, чтобы я ей не мешал и подчинялся её порой слишком суровым правилам.
Мне всё это надоело. С меня хватит.
– Ещё как понимаешь, – продолжил я, стараясь, чтобы мой тон был более угрожающим. – Ты разрушаешь жизни людей. Ты просто ходячее несчастье. Не знаешь, куда деть собственную боль, и поэтому решаешь причинять её другим. Думаешь, я не вижу, как ты вечно изменяешь папе? Как ты гуляешь то с одним мужчиной, то с другим? Думаешь, мне приятно видеть, что ты ненавидишь своего мужа? Приятно видеть, что собственная мать разрушает изо дня в день не только чужие семьи, но и нашу?!