И Всюду Тьма
Шрифт:
В свете последних событий с Джеймсом у нее назревал план, но удастся ли он? Сможет ли она сама понять, кто собирает информацию о Кеннете? И что сделает Кеннет, когда узнает обо всем? К разочарованию добавилась тянущая усталость и тревога. Ана на секунду представила, как она исчезла, растворилась в темноте. И Лиззи этому обрадуется, и Вероника. Хельга только покачает головой, да вздохнет. А кто вспомнит ее, какими словами? Ана с усилием зажмурилась, сбрасывая наваждение, потом сползла немного ниже, положила голову на мягкий подлокотник и свернулась клубочком. Свеча догорела,
***
Ана поднялась с первыми лучами солнца, пробивающимися через утренний туман и тонкий тюль. Небольшой остаток ночи, свободный от происшествий, ей так и не удалось посвятить сну, хоть и невероятно хотелось. Говорят, после сна многие тревоги исчезают, а проблемы кажутся меньше. Ана кое-как поправила сбившееся платье, затянула корсет и попыталась руками разгладить измятую юбку. Сев перед зеркалом, она посмотрела на себя — умывание холодной водой никак не освежило лицо. Серая кожа, серые глаза и серые мешки под ними. Ана ущипнула себя за щеки, надеясь придать им хоть немного цвета, а потом размяла затекшую шею. Сделав все что можно для того, чтобы скрыть следы бессонной ночи, она натянула рукава пониже, пряча даже от самой себя синеющие отпечатки рук Джеймса. Запястья уже не болели, но все же ее кожа оказалась слишком тонкой, чтобы без последствий оставить такие посягательства.
Завтрак принесла горничная, чье лицо было ей незнакомо, теперь дворецкий вел ее в кабинет Кеннета. Впервые граф не пришел за ней сам. Она была не готова, так и не придумала, что сказать, как объясниться. Ах, как ей хотелось просто признаться, что она поцеловала его, только чтобы заставить замолчать. Но это только все усложнит. Ане нужно было сначала понять, действительно ли Джеймсу и Лиззи что-то грозит, и посмотреть, как ее наживка сработает.
Дверь кабинета была немного приоткрыта, дворецкий пропустил Ану вперед, показывая, что сам дальше не пойдет. Ана почувствовала, как к щекам прилил жар, и осторожно вошла.
Кеннет боком стоял у окна и даже не посмотрел в ее сторону. Подойдя ближе, Ана увидела в его руках чашку. По терпкому, землистому запаху с намеком на сладость, Ана догадалось, что в ней кофе. Ей захотелось спросить, какой сорт он предпочитает и с чем: с молоком, а может с лимоном… И пусть Кеннет рассуждает о кофе так долго, пока не забудет эту ночь.
Она стояла, не решаясь проронить ни слова, и ждала. Граф, казалось, намеренно игнорировал ее, неспешно делая глоток за глотком. Наконец, он обернулся и поставил чашку на стопку каких-то бумаг — стол, как и в прошлый раз, было не разглядеть из-за покрывающего его обилия документов.
Они некоторое время стояли напротив друг друга в тишине. Тишине такого толка, от которой хочется избавиться как можно скорее — липкой, тревожной. Будто бы вот что-то обязательно должно быть в ней, а ничего нет. И хочешь заполнить это ничего хоть чем-то, но это что-то совсем не то. А где взять «то»? И вместо того, чтобы искать «то», ляпаешь не то. И краснеешь, и хочешь под землю провалиться, и думаешь, что тишина была не так уж и плоха. Но она уже больше не тишина.
—
Ей и правда казалось, что Кеннет пытал ее каждым мгновением ожидания, намеренно заставляя сгорать от смущения и неловкости. Только вот она не собиралась говорить об этом вслух. Ее язык оказался другого мнения.
Кеннет посмотрел на нее с легким вопросом в глазах. Сегодня он выглядел лучше: свежий, причесанный, в выглаженной рубашке. Ане стало немного обидно — как посмел он выспаться, тогда как она, даже сомкнув глаза, видела только его, вместо сладких снов.
— И тебе доброе утро.
Глава 25. Наваждение
— Доброе утро, граф… — в ответ пробормотала Ана, не зная куда себя деть.
— Не выспалась? — Кеннет сел за стол и рукой указал на стул напротив, предлагая присесть и ей.
Ана кивнула и послушно последовала предложению. Он подпер подбородок руками и продолжил:
— До королевского бала осталось около месяца, тебе надо научиться себя прилично контролировать за это время.
Ана сжала руки в кулаки, сдерживая нахлынувший очередной волной стыд. Укол Кеннета, решившего вдруг перестать разделять Ану и ее Тьму, пришелся по больному месту.
— Но для начала мне бы хотелось перед тобой извиниться, — Ана подняла взгляд с удивлением и поняла, что Кеннет смотрел на нее в упор, — произошедшее ночью — моя вина.
— Граф Блэкфорд, почему? Это все я… — она нервно сцепила руки в замок.
— Я был эгоистичен, совсем не подумал о твоих чувствах. А ты, Ана, ведь совсем юная девушка. Конечно, моя излишняя фамильярность, несдержанные прикосновения, — он опустил взгляд, — вместе с тем, что ты смотришь на меня, как на своего спасителя, могли вызвать в тебе не совсем правильные чувства, — Кеннет говорил, медленно подбирая каждое слово. — Я буду осторожнее в будущем, чтобы не путать тебя. Не переживай, твои чувства временные, всего лишь наваждение из-за всей ситуации, в которой ты оказалась.
Ана готовилась к разговору с Кеннетом, множество раз проигрывая в голове разные сценарии, но ни разу ей не пришла мысль, что он решит… извиниться. Он предлагал ей простой выход: замять ситуацию, снять с себя ответственность, но с каждым его словом, стыд Аны обращался в гнев.
— Граф Блэкфорд, почему вы решили, что имеете право судить о моих чувствах? — Ана нахмурилась и откинулась на спинку стула, скрестив руки на груди. — Правильные они или нет и как долго продлятся — это решать не вам.
— У меня больше опыта в таких вопросах, поэтому я стараюсь объяснить тебе, что ничего страшного не произошло, — ответил Кеннет тоном, каким наставляют непонятливых детей.
— Вам не кажется, что это я должна извиняться и объясняться? Это я вас поцеловала, это о моих чувствах мы говорим! Так почему же вы, граф, не только считаете себя за них ответственным, но и объясняете мне, как они будут развиваться! — Ана рассердилась еще сильнее. — «Всего лишь наваждение», — она скорчила рожицу, зло передразнивая Кеннета.