И Всюду Тьма
Шрифт:
— Я не уверена, что хочу туда возвращаться… — она пробормотала едва слышно.
— Нам там было хорошо, ты забыла?
— Ты же знаешь, что помню. Но…
— Закрой глаза ненадолго и потерпи, — Ян положил ей руку на веки, — я долго готовился к этому моменту.
Она послушно опустила ресницы, чувствуя тепло его ладони, и сосредоточилась на ведущих к неведомому стуку копыт, теплом касании и щемящей ностальгии.
Этот дом не был полон счастья и радости. Его стены хранили лишь эхо давно ушедших дней, когда в полумраке подвала рыдало отчаявшееся детское
Тогда она еще скучала по родителям, которых никогда не знала. В пустоте души, где должны были быть их образы, царила тоска по несбывшемуся. «Радовалась ли мама, когда я родилась? Жива ли еще?». Ее терзала вина, что она не помнила ее лица. «Ее ли мои черные волосы или отца?». А потом она злилась на них, на мир, на себя…
В темноте закрытых глаз проносились трагедии, которые Ана оставила далеко позади.
— Этот дом напоминает мне меня, — она заговорила, — может, поэтому я не хочу с ним встречаться. Осиротевший и покинутый, клейменный проклятием, никем не любимый.
— Никем ли? Я любил его. И все еще люблю, — Ян понизил голос, остановил коня, — можешь открыть глаза.
На секунду Ану ослепил яркий свет, и, щурясь, она увидела пышный сад, где благоухали цветы всех красок радуги, и деревья еще не тронула осень. Зеленый рай, где щебетали птицы и струился ручеек.
Она замешкалась: быть может, они приехали не туда?
Среди ухоженных кустов стоял опрятный дом. Красная черепичная крыша, белоснежные стены, перед входом журчал фонтанчик для птиц. Это было их поместье, но чистое и уютное, без разбитых окон, без крапивы, поросшей до колен, без единого следа былого запустения.
— Узнала? — нетерпеливо спросил Ян.
— И нет, и да, — растерянно ответила Ана.
Они спешились, позволив лошади щипать траву и отдыхать. Ян повел Ану к фонтанчику.
— Это и есть мой сюрприз! — Размашистым жестом он обвел сад и дом.
— Он чудесен, — тихо, нерешительно звучал ее голос, и столь же нерешительно в ней росло волнение, — это… чудесно.
Вокруг цвели астры всех оттенков розового и фиолетового и на ветру покачивались хризантемы, пышные и махровые, словно маленькие солнца. Язычками пламени полыхали оранжевые циннии, нежно подглядывали лиловые анютины глазки. Кое-где Ана заметила даже яркие краски львиного зева. По белому кирпичу ползла виноградная лоза, на которой обещанием сладкого урожая висели кислые плоды. Это была их мечта, детская, несбывшаяся, несбыточная. Сидя в подвале, они представляли, что это их дом: красочный и уютный, со светлыми окнами, с пышным садом. Таким, каким Ана его видела сейчас.
Она посмотрела на Яна, но его сияющее лицо расплылось из-за стоящих в ее глазах слез.
— Оно теперь твое, наше убежище, — он взял ее руку и вложил в нее связку золотых ключей.
— Мое?..
— Да. Это твой дом, — Ян проговорил медленно, словно объясняя ребенку.
Ана и стала ребенком, дрожащим, восхищенным, наедине с фантазий, наедине с реальностью, наедине с мечтой. Ана стиснула зубы, чтобы не заплакать. Ее сердце разрывалось от радости и сжималось в капкане тоски. Ей дарили
— Мой… дом… — ее легкие сдавило, и она склонилась, сдерживая всхлип.
Холодный металл ключей позволял ей не забыть, что это не сон. Она крепко сжала их, как раньше сжимала спасительного мотылька. Вдох. Выдох. Ана усмирила эмоции и выпрямилась, только улыбка на лице немного подрагивала.
— Как давно… все это? — она обвела взглядом сад.
— С нашей первой встречи, — удовлетворенно ответил Ян, внимательно смотря на Ану, будто бы впитывая ее недоверчивое счастье, — после непозволительно долгой разлуки.
— Зачем? Ты презирал меня.
— Я ненавидел тебя, хотел наказать, опустошить, разорвать.
— Так почему ты восстановил дом?
— Я еще и обожал тебя, и скучал, и хотел весь мир бросить к твоим ногам. Чтобы сдержаться, вливал сюда все силы, деньги, вдохновение, — Ян усмехнулся, — здесь все, что я мечтал отдать: собачья преданность, избалованная слабость, наивная дружба, безграничная любовь…
— Ян…
Он опустился на одно колено:
— В твоей игре я проиграл с самого начала. Когда ты упала передо мной, я мечтал стоять на коленях перед тобой. — Он опустился на второе. — Я затыкал грубостью признания, безразличием — ревность, яростью во мне кипела страсть. Теперь ты понимаешь?
Ана онемела, слова благодарности застряли в горле. Достаточно было одного взгляда на принца, чтобы все чувства, что кипели в нем, пронзили ее до костей. Она тоже любила его, как память может любить части себя. Но он ждал любви сердца, и оно, принадлежащее другому, не могло ответить Яну, оставляя лишь горькую несбыточность. Ана тоже опустилась на колени. Их взгляды соединились.
— Не отвечай, я знаю. Разве ты не видишь, что моя любовь и так переливаются через край? Я разбазаривал ее на все подряд: еду, роскошь, алкоголь, других… женщин. Я бы мог заполнить ею всю казну — значит, ее точно хватит на двоих.
Слова Яна были пропитаны томлением и грустью, но глаза азартно блестели, улыбка не сходила с лица, и голос звенел самодовольством. Ана расслабила напряженные плечи и тоже улыбнулась. Их игра еще не завершена, и Ян освоил новые стратегии. Затяжная пауза, внимательный взор. Ана выбрала пропустить ход.
— Баронесса Ана Мелрой, соизволите ли вы принять руку и сердце вашего покорного слуги, жалкого и незначительного принца, в обмен на исполнение ваших заветных желаний? — торжественно и напыщенно продекламировал Ян.
— Соизволю, — Ана склонила голову и вложила свою ладонь в его, отложив ключи на траву.
Ян левой рукой неловко закопошился в кармане, пока не вытащил небольшое колечко.
— Нашел! Но речь я готовил, между прочим, с учетом, что ты будешь стоять.
— Глубочайше извиняюсь, Ваше Королевское Высочество.
Они рассмеялись, наконец протянув кольцо и сжав руку Аны, Ян скромно произнес:
— Ана, ты выйдешь за меня?
— Да.
И вот на ее пальце оказалось кольцо, украшенное изумрудами.