И жили они долго и счастливо
Шрифт:
Настя снова перевела взгляд на зеркало, но его поверхность была спокойна. Отошла к окну, недовольно скользнув взглядом по портрету Лебедь. Вздохнула. Разумеется, она понимала, что взять на ужин ножи — чистое безумие. И, разумеется, сама собиралась выложить их перед тем, как шагнуть за раму. Но нервы были накалены до предела, а любимое оружие дарило ощущение хоть какого-то контроля над ситуацией. Вынужденная разлука с дочерью обернулась пыткой. Одно дело было оставить Яру на попечение сыну, навещать ее каждый день и знать, что в любой момент можешь забрать, и совсем иное — передать ее и не иметь понятия, когда увидишь снова и увидишь
Дверь в кабинет открылась, Настя обернулась и увидела Василису.
— Ух ты! — не удержалась она. — Теперь я вряд ли когда-нибудь забуду о том, что ты царица.
— Повтори это, когда Кош придет, — мрачно отозвалась Василиса. — Ему будет приятно.
Да, решила Настя, такой наряд Кощей явно достал откуда-то из своих закромов. Каждый сантиметр длинного свободного платья из бело-бирюзовой парчи был расшит золотом, серебром и жемчугом. Вокруг шеи легло отороченное белоснежным мехом оплечье. За спину спадал бархатный плащ. Волосы были уложены в косы и покрыты почти прозрачной органзой с едва заметным кружевом, мягко стекающей в плащ и теряющейся в нем. А венчала наряд корона, украшенная черными сапфирами. По форме обработанные камни напоминали наконечники стрел и крепились похоже. И Настя подумала, что она совсем не подходит Василисе…
Но в этот момент в кабинет вошел Кощей, и корона Василисы перестала выглядеть не к месту. Захотелось склонить голову. Он был облачен в кафтан и штаны из расшитого золотом бордового атласа, а поверх надел широкую роскошную шубу на соболином меху: длиннополую, покрытую сверху кирпичного цвета оксамитом — византийским бархатом, с отложным воротником и двойными рукавами — для рук и для украшения. Вторые свисали до земли. На голове Кощея тоже была корона — черная, ветвистая, как нельзя лучше отражающая то место, над которым он властвовал.
Кощей подошел к Василисе.
Как же величественно и одновременно с этим гармонично смотрелись они вместе. Перед Настей больше не было ее подруги. Перед ней стояли царь и царица Нави. И дело было не только в нарядах. Все в их позе, и в осанке, и в лицах уверенно заявляло о данной им власти. Такому за один день не научишься… И при этом совсем разные — как день и ночь, — они с Кощеем за пятнадцать лет все равно стали неуловимо похожи внешне, и для Насти это был главный показатель того, что у подруги в браке все хорошо.
Пятнадцать лет назад, когда Василиса сообщила ей, что вышла за Кощея замуж, Настя очень испугалась за нее. Решила: приворожил. Но Финист пожал плечами и сказал, что все нормально и лезть не стоит. Не то чтобы его слова до конца ее успокоили, но она не могла вспомнить случая, чтобы он оказался неправ, и решила наблюдать. Приворот так или иначе дал бы знать о себе. Привороженные быстро теряли самосознание и личность, и Настя ждала этих звоночков, ждала, когда Василиса не сможет говорить и думать ни о чем другом, кроме как о Кощее. Но время шло, а подруга оставалась сама собой, и наоборот, становилась только веселее и увереннее в себе. И в какой-то момент Настя выдохнула. Если Василиса была счастлива в своем браке, то ее выбор был исключительно ее делом.
Дверь снова открылась, впуская последнего участника их небольшого отряда. Финист оделся просто: бархатные штаны и кафтан, сафьяновые сапоги. Подпоясался одним из вышитых
— Ну наконец-то, — недовольно произнес Кощей. — Где ты ходишь, она вот-вот откроет проход.
Сокол ничего не ответил ему.
— Настя, пойди сюда на минутку, — позвал он.
У Насти сердце екнуло. И она быстро вышла из кабинета, не обращая внимание на недовольный окрик Кощея.
В пустом коридоре Сокол закрыл дверь в кабинет, молча поймал ее за руку и притянул к себе, обнял.
— Ты меня пугаешь, — прошептала Настя.
— Это я так, — вздохнул он.
— Скажи мне, что все будет хорошо, — попросила она.
Сокол вздохнул, отстранил ее и погладил по щеке.
Ей не нравился его взгляд. Он смотрел на нее так, будто пытался запомнить.
— Настя, вот возьми.
И он достал из кармана и протянул ей соколиное перышко.
— Просто на всякий случай, — сказал он, вложил перышко ей в ладонь и сам сжал ее пальцы на нем. — Ты знаешь, что делать.
Настя с трудом проглотила вставший в горле ком и кивнула.
О да, она знала, что делать. И муж найдет ее где угодно, если только будет свободен.
— Идем, — кивнул самому себе Финист.
А потом вопреки своим словам снова прижал ее к себе и поцеловал в лоб.
— Все будет хорошо, — улыбнулся он, только вот не добавил свое обычное: "веришь мне?"
Но Настя кивнула, вдохнула напоследок поглубже родной запах и отстранилась. Убрала перо в потайной карман на платье.
Они вернулись в кабинет вовремя: едва ли не через несколько секунд зеркало, к которому было приковано всеобщее внимание, осветилось изнутри ярким молочно-белым светом.
— Ну никак не может обойтись без спецэффектов, — проворчал Кощей, а потом подал Василисе руку, она опустила ладонь ему на ладонь, и они первыми, не задерживаясь, шагнули внутрь. За ними устремился Баюн.
И перед тем, как переступить через раму, Настя потянулась к руке мужа и тут же нашла ее, потому что за мгновение до этого он сам потянулся к ее. Они привычно переплели пальцы в замок, да так и шагнули в неизвестность.
***
Из Нави Кощей принес Василисе ворох платьев и украшений и заявил, что пусть официально это и не бал-маскарад, но без маскарада тут не обойтись. Василиса прекрасно понимала, что он прав. Кощей был царем и явиться к Лебеди должен был как царь, как равный, и она должна была вести себя соответствующе, но ей все равно было не по себе.
— Опыт у тебя есть, — сверкнул глазами Кощей. — И я в тебе не сомневаюсь.
И возложил ей на голову корону. При этом задержал на ней восторженный, едва ли не жадный взгляд, будто в короне она стала ему милее и краше. Василиса промолчала. Перед этим они уже успели повздорить. Демьян все-таки послушался ее и попросил своего будущего наставника показать ему Навь.
— Сестра надоумила? — спросил Кощей.
— Василиса Петровна, — бесхитростно ответил мальчик.
Кощей скрипнул зубами, но делать было нечего. В отношениях между учеником и наставником существовали свои негласные правила, обязательные для всех. И в их число входило право ученика ознакомиться с условиями, в которых ему предстояло провести следующую пару десятков лет, если не больше. Договор на ученичество как правило предполагал, что учитель сам решает, когда закончить обучение.