И звуки, и краски
Шрифт:
— Дан, дайте мне возможность вернуться в деревню. У меня там девушка.
Беско заметил, как вытянулось лицо Дана. Похоже, он удивил своего собеседника более всего именно тем, что в деревне, где он жил, осталась девушка.
Беско еще раз внимательно вгляделся в лицо Функционера, но там уже нельзя было разглядеть ничего.
— Какой бред! — пробормотал Хан, читая инструкцию, написанную психологом. — Значит, если я стану говорить Ге эти слова, если она просмотрит две указанных телепередачи, то она попросится с ним на аэродром? А потом сама сядет в самолет?
Послышались позывные правительственной связи. На стене появилось изображение Хранителя Веры. Вид Пойко Пона неизменно вызывал у Хана мысль о тщете человеческого существования. На этот раз вид у Хранителя Веры был синюшный. Дыхание давалось ему с трудом. Булькая и хрипя, он начал было говорить, но вынужден был прерваться. Выпучив глаза, он присосался к аэратору, показывая рукой: «Подожди!» Хан терпеливо ждал, заложив руки за спину и покачиваясь на носках.
«Кем заменять? — думал он, глядя на Пона. — Видит Бог, некем».
Сделавший за двадцать лет карьеру от учителя истории в школе до Хранителя Веры Пойко Пон и в самом деле был незаменим: уникальная память в сочетании с природной изворотливостью и способность обоснования любой точки зрения. Эти же качества позволяли ему без проблем поддерживать определенный уровень дворцовых интриг. Если учесть к тому же, что обставляя себя людьми нужными, Пон никогда не забывал и про людей умных, то ему и в самом деле цены не было. Но, но… Не дал бог здоровья… Как в том анекдоте: «Что старичку Былко прыгать мешает?»…
— Хан! — нашел наконец в себе силы Пойко Пон. — Инцидент на границе когда дашь? Все шмутье идет с наклейками…
И еще, что ты хочешь с троицей вчерашней делать?
— Ты о чем?
— Издательство… подполь…
Пойко опять задохнулся и приник к трубке аэратора, махая рукой.
— Не читал, — ответил Хан. — Третий день к монитору не подхожу.
— Отдай. Двоих. Редактор и фотограф там у них… Отдай.
— Ох, Пон… Собрал ты у себя гнездо осиное… Диссидент на диссиденте сидит и врагом Режима погоняет… Ты бы хоть через одного моих брал.
Пойко Пон забулькал довольный шуткой. Смех у него получался.
— Твои… дураки… А диссиденты… они ведь от чего диссиденты? Штанов нет — вот и диссидент. Я их из тюрьмы в бардак, из бардака на море… Они у меня потом оды пишут… Дашь?
Пойко Пон уже побагровел, доведя тон лица до фиолетового.
— Бери! — махнул Хан рукой.
Экран потух.
Усевшись за монитор, Хан вызвал информационные сводки. Во внешнеполитических было затишье. Было бы лучше, если бы горячая точка существовала. Тогда не пришлось бы ее создавать. «Образ Врага надо пестовать!» — такова заповедь успешного политика. Вспомнил он наставление Великого Старца Лейко.
За внешнеполитическими новостями шел обзор экономического состояния страны. Хан скользил по сводкам, свидетельствовавшим о неизбежном крахе. Боль в правом подреберье, обычно стонущая, стала нестерпимой. Он согнулся, морщась от боли физической, умноженной на духовные страдания. Понимание неизбежности краха пришло к нему раньше, чем он стал Хранителем. Но формула «Мы ушли, пусть крыша падает» придумана не им. Всегда казалось, даже тогда, когда
Сводные инвестиционные реестры: «Куда, черт возьми, приходится распылять ресурсы»… Дальнейшее падение производительности труда. «По отраслям смотреть не буду». Компьютер долго выискивал в списках перечень исчезнувших из производства товаров. Набралось тридцать шесть наименований за истекшие отчетные восемь периодов. Страна нищала, жизнь сводилась к существованию. Скрючившись, Хан смотрел на экран. Даже мысль об отступлении была страшна. Всю систему… Всю огромную систему ценностей, отношений, организаций, учреждений, целый пласт истории необходимо было перевернуть. А это люди, люди и еще раз люди. Огромная пирамида, на самом верху которой судьба поставила его — Хаско Хана. «Сволочи», — подумал он об основателях Режима. Ради чего нужно было заваривать всю эту кровавую кашу? Машина террора набрала обороты и ее теперь не остановить, не затормозить, иначе немедленно будут сметены, в первую очередь, верхние слои общественной пирамиды.
«Равенство… О Великий Кратос!» — он вновь скорчился от боли. Наскоро погнал информацию по своему ведомству. «„Хранитель Покоя не знает покоя“, — пробормотал, загоняя в память цифры уголовных преступлений — очевидное падение — сообщить Пойко. Пусть раздует. Политические — в рост. Не просто в рост, а в катастрофический рост. Заявил о себе Гойко Гон. Организовал подполье. Ну, давай, давай… Потягаемся».
Хан выключил монитор, встал из-за стола, собираясь с мыслями, походил по кабинету, прежде чем приступить к накачке. Первым на экране возник старый его знакомый — крамольник и служака одновременно — командующий пограничными войсками аллес-дектор Лыско Бон.
— Ну что, аллес? «Свистят турбины, смяты все границы?» Или как?
— Хан, ты опять не там ударение ставишь: не «смяты», а «святы».
Лыско Бон сидел за компьютерным пультом. На столике перед ним стояла чашка с отваром.
— Ишь ты, наместник при святом деле… Что пьешь? Бодришься? — кивнул он на чашку.
— Бодрились мы с тобой, когда по девкам шли. Если вспомнишь. Теперь бодрит сама жизнь. А пью живи-корень. Не балуешься?
— Живи-корень, говоришь? — Хан поморгал веками без ресниц. — Это хорошо. Жить, стало быть, хоца… Это хорошо, — медленно повторил он. — Сегодня прибудут мои орлы — надо организовать им пограничный инцидент. Сегодня лучше всего продляют жизнь пограничные инциденты. Особенно хорошо действуют те, в которых человеческая кровь. Боевой офицер пограничных войск рассказывает с места событий о мерзостях удоков. Ох уж эти мерзкие враги Режима! Как только держатся наши славные пограничные войска?
— Сам диву даюсь, — озабоченно покачал головой Бон.
— Ну давай, — усмехнулся Хранитель, — продляй жизнь…
— Смерть врагам Режима! — сжал кулаки в приветствии Лыско Бон.
Вторым на экране был рябой гросс-дектор из таможенного отдела. В разговоре с Хаском Ханом то ли от страха, то ли от того, что совесть была нечиста, юлил и путался.
Закончив разговор, Хан переправил видеозапись без малейших комментариев главе исполнительного отдела службы Покоя. Там знали, как и что. Третьим вызванным был Хранитель Могущества Режима — толстый Венко.