Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе)
Шрифт:
– Не очень-то вы на казака похожи, - с сомнением поглядел отец Иннокентий.
– Не похож, - легко согласился тот.
– Это верно, совсем не похож.
– И что же, с Дона вы в Зольск пешком идете?
– Не с Дона, конечно, ну, что вы. Из Москвы. До Москвы я поездом доехал, а в Москве у меня все деньги украли. От Москвы пешком иду - двое суток уже.
– Вот ведь как, - удивился отец Иннокентий.
– Что же вы, зайцем не умеете?
– Не умею, батюшка, не приходилось. Да и... нельзя
– Без паспорта из станицы ушли?
– Н-не то чтобы...
– потупился Глеб.
"Без паспорта", - подумал отец Иннокентий, глядя в русую макушку гостя.
– А что вам в Зольске за нужда?
– Брат у меня там с женой живет. Прокурор он. Кузькин Павел Иванович - может, слышали?
"Вот так так", - подумал отец Иннокентий.
– Может, и слышал, - сказал он.
– Не вспомню.
Картошка уже шипела в кастрюле. Встав к керогазу, отец Иннокентий подумал, что следует пока поменьше говорить, получше расспросить - действительно ли такой простачок этот казак, как прикидывается.
– Вообще-то, он не родной мой брат - названый, - продолжил тем временем Глеб.
– В детстве мы в одном доме жили. Дружили очень. Родные у него все в гражданскую погибли, а мой отец с его отцом приятелями были. Ну, и стал он у нас жить. Шесть лет жил, потом учиться уехал в Ростов - на юридический. Там и работать остался в институте. А зимой этой в Зольск его пригласили - прокурором. Так что всего-то еще два месяца он тут.
– А сами вы по профессии кто будете?
– Ветеринар. В колхозе работаю.
– И что, не пускают вас из колхоза, к брату в гости?
– Просто так не пускают, конечно. Работа ведь такая круглый год она не кончается. На три хозяйства я один. Председатель говорит: и думать забудь, считай, что ты на литерном предприятии. Когда в смену себе научишь кого-нибудь, тогда видно будет. А кого у нас научишь? Пацанятам это скучно, им - в летчики или в трактористы. А пастухи у нас такие, что и говорить-то умеют немного лучше коровы. Иного трезвым за целый год ни разу не увидишь. Как его учить?
– И, значит, вы сбежали?
– Да нет, не сбежал. Отпустил меня председатель.
– Как же так?
– Ну, это сразу не расскажешь.
Отец Иннокентий затушил огонь, подхватил кастрюлю с картошкой на стол, достал из шкафа тарелку и поставил ее перед Глебом.
– Так мы не торопимся, - затянулся он трубочкой, прищурясь.
– Что ж, правда вы меня на ночь хотите оставить, батюшка?
– Ну, а как иначе? Вы ведь теперь вроде как странник Божий получаетесь - пешком и без копейки денег. В Бога только не верите, поди.
– Почему же не верю?
– удивился тот.
– Верю. Неверующие разве по ночам к вам в окно стучатся?
– Да и верующие - не часто.
Отец Иннокентий
Как оказалось, по крайней мере, ассоциации у того возникли схожие.
– Знаете, - сказал он, - я ведь в три дома до вас стучался. Стучаться старался тихо-тихо, а все равно - как занавеска отдернется, лицо появляется бледное, глаза точно блюдца - всматриваются. Как разглядят, так даже через стекло видно - будто гора с плеч валится - бормочут чего-то, руками машут, но к двери уже никто не идет.
– Да, да, - сказал отец Иннокентий как можно неопределеннее - так, чтобы нельзя было утвердительно заключить, догадался ли он о причинах боязливости односельчан.
– Значит, много у вас в станице пьют, - отвел он разговор от скользкой темы.
– Много пьют, - печально подтвердил Глеб.
– Страшно пьют не по-людски. Раньше так не было. А у вас?
– И у нас пьют, конечно. Но кто как, в общем. Не скажу, что все. А в Бога многие верят?
– У нас-то? Нет, не многие. Больше - старушки. Да и церковь закрыли давно.
– Вас-то как угораздило?
– спросил отец Иннокентий, напирая на интонацию.
– Грамотный человек, ветеринар, и в Бога верите. Не ругают вас?
– А кому до этого дело?
– улыбнулся Глеб.
– Раньше ругали, впрочем. Председатель у нас был из рабочих - все грозился в ГПУ на меня написать, что колхозников смущаю. Карикатуры рисовал в стенгазету. Потом он в город уехал, а новый - ничего, из своих - он меня с детства знает. Говорит, ты смотри только бесед не веди с молодежью. Я не веду, зачем мне?
– Ну, а как же вы без церкви обходитесь?
– Так что же делать? Так и обхожусь - сам по себе. Старушки у нас, и мама моя, в город ездят по праздникам председатель им лошадь дает. В доме у нас иконы есть. Все привыкли уже - и старушки привыкли, не то что я.
– А посты соблюдаете?
– спросил почему-то отец Иннокентий.
– Посты?
– улыбнулся Глеб.
– Посты у нас, батюшка, все соблюдают. Даже и неверующие.
– Вы что же не едите-то, - спохватился отец Иннокентий. Давайте, давайте, накладывайте, - он взялся за графинчик и налил Глебу еще водки.
Глеб осторожно поднял крышку у кастрюли и положил себе в тарелку дымящуюся картофелину.
Отец Иннокентий казался задумчив.
– А братец ваш тоже в Бога верит?
– спросил он через некоторое время.
– Паша-то? Нет, что вы, никогда не верил. У него и отец неверующий был. И когда у нас жил, мы с ним на этот счет, бывало, спорили. Ну, по-детски, конечно, спорили. И с женой своей не обвенчанный он, и сына не крестил, хотя уж уговаривал я его. Сын у него хороший - Игорем зовут. Соскучился я по ним.