Ideal жертвы
Шрифт:
– Да не надо, конечно.
И вздохнула:
– Я сама, конечно, дура. За журавлем в небе погналась. Лучше бы со Старцевым осталась...Он, хоть и не красавец, но мужчина надежный.
Катя непонятно усмехнулась:
– Со Старцевым, говоришь?
– Ах, ну да! – не осталась я в долгу. – Ты ж его подобрала. Ну, как? Научил он тебя танцевать?
– Не успел, – вздохнула Катерина, – послала я его. В грубой форме.
– Почему? – опешила я.
– Да видишь ли, в чем штука... Я ведь сначала его просто безобидным стариканом считала. Ну, поужинаешь
– Вообще ничего не понимаю.
– Сейчас расскажу тебе. Муж мой, Васька, большой человек. Ну, как все они там, на Рублевке: особняк, бибики дорогущие, часы золотущие. И, опять же, как положено: врагов изрядно, поэтому служба охраны своя. А начальник охраны, Рубен, мой земляк, тоже с Краснодарского края. Ну, и выручает меня, шепчет, когда надо, чтоб осторожней была. Однажды у меня амурчик небольшой приключился, муж заподозрил. Мне ни слова – сразу частных детективов нанял, чтоб все доказательства получить. А Рубенчик, земной ему поклон, мне свистнул – я в авральном порядке любовь свернула, чиста перед муженьком оказалась, аки слеза, он мне колье подарил, типа извинения, что посмел усомниться. Ну, и сейчас Рубенушка, спаситель мой, позвонил, шепнул: про меня, оказывается, справки наводили. Отсюда, из «Ариадны».
– Что-о? – Я в изумлении уставилась на Катю.
Катя, конечно, и понятия не имевшая о природе моего изумления, надменно фыркнула:
– Обычное, между прочим, дело. Тут, в провинции, халявщиков полно. Только и мечтают, как бы за чужой счет в Москву перебраться. Вот и сейчас, Рубенчик предупредил: какую-то местную сволочь сильно интересует, сколько у меня денег. И могу ли я ими сама, без ведома мужа, распоряжаться.
Ничего себе! Ровно те же вопросы, что привели в такую ярость моего отца!
Но Кате я, конечно, ничего не сказала. Лишь пробормотала:
– Ты сказала, что «кого-то интересовало». А почему ты решила, что именно Старцева?
– Да выяснила я, – пожала она плечами. – Хоть и узнавали, как всегда в таких случаях, через третьи руки, и следы путали, но я умолила Рубенчика: умереть, но выяснить, кто тут под меня копает. Даже обещала, что ему денег дам, если узнает точно. А денежку он любит, вот и нарыл, и сегодня как раз сообщил: состояние мое, оказывается, Старцеву понадобилось! Представляешь, каков гад!
Катя плеснула нам по очередной, уже неизвестно какой по счету рюмке и меланхолично заявила:
– Поэтому, Бэльчонок, мы сегодня не только твою первую любовь хороним, но и мое, так сказать, чувство... Не первое, конечно, но все же. Мы ведь с тобой когда встретились, я как раз от Старцева шла. Высказала ему все, что о нем думаю. Велела, чтоб не подходил больше. И на рецепшен зашла – к другому врачу переписалась. Ну, так чего? – Она приподняла рюмку. – Махнем? За помин старцевской души?
Обычно я абсолютно не выношу столь кощунственных шуток.
Но сейчас, когда пазл нашей
– Ты права. Чтоб он сдох!
И еще меня теребило чувство вины – не всепоглощающей, конечно, но все же...
Костя, конечно, негодяй и предатель – но, называя его альфонсом, я явно погорячилась.
Лиля
Еще только светало, когда в дверь моей комнаты забарабанили. Я спала, как убитая, и снился мне Константин. Абсолютно ВНЕ всех интриг и проблем, мы с ним рука об руку брели по красивому, только что после дождя, лугу. На полевых цветах блестели капельки росы, и Костя срывал их и протягивал мне, а я вдыхала нежный аромат васильков и ромашек и чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
Когда раздался стук в дверь, я еще была на грани сна и яви, потому и решила: это опять он, Костя! Ночью почувствовал, уловил, насколько мне без него плохо, – и пришел.
Я накинула тот самый коротенький халатик, что вчера вспоминал Константин, и широко распахнула дверь.
Какое же меня ждало разочарование! На пороге стоял амбал Кирюха – мрачный, крошечные глазки смотрят с угрозой.
– Я пройду, – с утвердительной интонацией произнес он.
Легко отодвинул меня и ввалился в комнату.
– Что? Что случилось? – Я тщетно пыталась запахнуть на груди тесный халат.
Кирюха оглядел меня всю – от босых пяток до встрепанных со сна волос. Не самый, конечно, презентабельный вид, но многим мужчинам нравится. Мой бывший, Юрик, обожал, когда я только что из постели, тепленькая и, как он говорил, беззащитная. Да и Костя, помнится, тем памятным утром еле удержал себя в руках. Однако в лице Кирилла не мелькнуло ни капельки вожделения, и это показалось мне плохим признаком.
– Я сяду. – Сообщил он все в той же хамской манере.
И без приглашения плюхнулся на единственный стул.
Это уже хорошо. Что хотя бы разрешения спрашивает, а не волочет с ходу в кабинет карлика или в подвал палача Воробьева.
– Чего ты хотел, Кирилл? – повторила я.
Он бухнул:
– Я по поводу Машки.
И отвел глаза.
Сердце обмерло. Неужели с ней беда?
– А что с Машкой? – спросила я, чувствуя, как в груди разрастается противный ледяной комок.
Кирилл же вскинул на меня свои еле видные на жирном лице глазки и чуть ли не с робостью спросил:
– Ну, она ведь твоя подруга?
И смолк. А меня просто трясти стало, и я на всю комнату заорала:
– Да скажи ты толком, что случилось!
– Говорю ж тебе: я по поводу Машки. Хотел узнать, раз вы подруги: куда она ходить любит, какие цветы, ну, и всякое такое.
– Ф-фу! – выдохнула я, не скрывая облегчения. И без обиняков спросила: – Ты в нее втрескался, что ли?
– Ты выражения подбирай, – в привычной своей манере рявкнул амбал.