Идеально неидеальная любовь
Шрифт:
Не знаю, сколько времени мы провели, целуясь как безумцы у раскрытой настежь входной двери. И тем более не знаю, где Максимиан нашел силы прервать это безумие. У меня их не было. Я вообще потерялась и не понимала, ни где я нахожусь, ни чем мне грозит такое поведение. Поэтому когда невыносимый, но так потрясающе целующийся мужчина отодвинулся, чуть ослабив объятия, я невольно потянулась за ним, почти готовая просить о продолжении.
– О, Боги, Олия, – тяжело дыша и смотря на меня совершенно черными глазами из-за ставшего вдруг огромным зрачка, прошептал Макс. – Я никогда… Проклятие! Ни разу в жизни я не терял голову от обычного поцелуя. Но ты… Твои губы и эмоции. Я даже не мог подумать, что это может быть так.
Ах да! Его подарок
Пожалуй, это была самая отрезвляющая мысль. Взяв себя в руки, я смогла отойти от Макса на несколько шагов и, чтобы не упасть на неуверенных ногах, уперлась спиной в стену у двери.
– Мне кажется, мы достаточно дали поводов для сплетен на сегодня, Макс.
– Да. – Он посмотрел на дверь и нахмурился. – Пожалуй, ты права. Всего доброго, милая Олия. И сладких снов тебе этой ночью.
Галантно поклонившись, Макс вспомнил, что он имеет прямое отношение к старой аристократии и, поймав мою ладошку, запечатлел поцелуй. Правда, целовал он отчего-то не тыльную сторону кисти, а запястье, в том месте, где венка часто билась под тонкой и такой чувствительной кожей.
Максимиан Кейд вышел на улицу и, подняв голову, несколько йот просто стоял на месте, позволяя синей звезде согреть его лицо, после чего твердым шагом отправился домой. Он уходил, так и не узнав, что украл мой первый поцелуй.
Не удивительно, что после такого важного, а главное яркого события я мысленно отсутствовала на своем же приеме. К счастью, гостям хватило развлечений, поэтому внимание хозяйки им было не столь важным.
С облегчением закрыв за гостями двери, я оставила Овальда и Киру рассчитываться с наемной прислугой и отправилась к себе в комнату наслаждаться горячей ванной и предаваться счастливым и несколько волнительным переживаниям. К сожалению, я еще не знала, что буквально через несколько кругов жизнь в очередной раз преподнесет мне сюрприз. Весьма болезненный сюрприз!
***
Никогда еще я не была такой рассеянной, как в последующие два круга после приема. Занимаясь делами, отвечая на письма и ответные приглашения, даже на встречи с Вистасом, мысли то и дело соскальзывали к нашему разговору с Максом. И, конечно же, к поцелую. Неожиданному, такому яркому и подарившему мне столько новых ощущений! Как об этом можно было не думать? Какая разница, что мне подадут на завтрак, обед или ужин, если единственный вкус, о котором я думала – это вкус его губ? Ну, не скажу же я приходящей кухарке, чтобы она мне приготовила Максимиана Кейда. И подала как-нибудь позатейливее, но, главное, готового к поцелуям?!
Какое мне было дело до того, как расставлять мебель из столовой, если в голове то и дело крутились мысли о даре богов Максу. Надо же, что придумали! Я ощущаю его физически, а он, значит, все мои эмоции чувствует?! Интересно, а как давно это с ним? Вряд ли он не заметил бы, если бы на протяжении десяти лет попеременно испытывал обиду и жгучий стыд. Или же неожиданную потребность поплакать, особенно когда у меня плаксивое настроение было навеяно женскими недомоганиями.
А встречу с поверенным было и вовсе стыдно вспоминать. Потому что весь мах, что Вистас рассказывал о первых дивидендах от вложений моих денег в различные небольшие предприятия, я сидела и банально сравнивала его внешность с внешностью Макса. К счастью, мужчина заметил мой отсутствующий и, думаю, весьма мечтательный взгляд. И после того как напомнил, что вообще-то у него есть спутница, с которой он очень рассчитывает связать свою жизнь, перенес нашу встречу. Закрывала я за ним дверь с очень, просто очень неприлично покрасневшим лицом. Кира с Овальдом покатывались со смеху, наблюдая за мной эти два круга, но даже не пытались ничего сделать или как-то помочь. Да и как они могли бы? Главная помощь с их стороны состоялась во время приема, когда один очень вовремя закрыл двери в столовую, а вторая раньше времени дала отмашку на начало выступления фокусника. Иначе, думаю, у нашего с риссом Кейдом безумного
В общем, эти два круга прошли для меня определенно под завесой совершенно розового тумана. А потом пришла она. Отрезвляющая боль. Та самая, которая изменила для меня все. Вообще все!
Началось это ночью. В то время, когда сон особенно сладок, а до завтрака осталось всего пару махов.
Мне что-то снилось. Точно что-то приятное и, возможно даже, волнительно-романтичное. К сожалению, сон забылся почти сразу. Сразу после того, как я проснулась от дикой боли и собственного крика.
В доме тут же зазвучали торопливые шаги, хлопнули несколько дверей. Кто-то прибежал в мою спальню. Зажег свет. Я даже сумела различить чужой испуганный вскрик, который звучал слишком незначительно на фоне моих воплей.
Небесная Мать, как же мне было больно!
Когда я попыталась перевернуться на спину, меня тут же поймали сильные руки и, кажется, Овальд, – хотя, конечно же, он, кто из мужчин еще мог быть у меня дома ночью? – что-то начал говорить. Я не понимала, не воспринимала ни слова. Только чувствовала, как на спине горит огненный след. А еще ощущение было такое, будто с меня живьем снимают кожу. Боль не отступала ни на мгновение. Где-то за пределами моего личного костра, сжигающего меня заживо в своих объятиях, Кира отдавала распоряжения Овальду, и тот ее слушался. Вдвоем они уложили меня на живот, превозмогая сопротивление, вместе же освободили мою спину. И только тогда я на мгновение почувствовала облегчение. Потому что сквозняк коснулся мокрой спины. И тут же испугалась. Ведь мокрой ей было совершенно не с чего быть!
Краем сознания я отметила прикосновения прохладных пальцев Киры, чувствовала целительскую магию, вот только в этот раз она совершенно не помогала. Совсем!
Потому что, как только мне становилось хоть на мгновение легче, следовала новая вспышка, как будто удар огненной плетью по обнаженной спине, и все начиналось заново. Я даже не могла разобрать слов, что звучали в моей спальне. Продолжая громко стонать из-за боли, плакать, а иногда и кричать. Боги, да что же происходит? Что с Максом? Никогда! Еще ни разу за все годы мне не было настолько плохо. Я не чувствовала ничего подобного ни разу за всю жизнь и боялась даже представить, в каком состоянии этот невыносимый мужчина.
Кира не прекращала вливать в меня свою магию. Овальд, а больше было некому, менял повязки на спине. В поле моего зрения даже попали белые отрезы ткани в кровавых разводах, и только тогда я поняла, что мне вовсе не показалось, в этот раз все намного серьезнее, и у меня проявились не только отголоски чужой боли, но и, в прямом смысле, чужие раны. Лечение помогало, но не надолго. И время прекратило иметь значение. Я не слышала хода часов. Не понимала, сколько уже лежу вот так, под заботливыми руками своих не слуг – друзей. Не могла даже представить, прошло несколько йот, мигов, махов, а может, и вовсе кругов? Кажется, я несколько раз теряла сознание, но Боль, эта неутихающая и такая навязчивая стерва, возвращала меня назад. Настойчиво тянула в свои объятия и не отпускала практически ни на миг.
Горло было сорвано, кричать больше не получалось, только хрипеть и подвывать. Но я нашла в себе силы. И голос тоже нашла, когда спину опалило в третий раз, я выгнулась дугой, запрокинув голову назад, и, не помня себя, закричала:
– Ма-а-а-акс!
На кровать я упала уже без сознания.
***
Максимиан
Это была плохая идея идти в рейд в таком состоянии. А ведь Килий, гад языкастый, говорил. Предупреждал. Отговаривал!
Но нет, я же не могу бросить свою команду. Тем более, если нам сменили маршрут и отправили на южные границы.