Идеально неидеальная любовь
Шрифт:
Рывком попытался вскочить с кровати. Но дикая боль пронзила спину, по боку снова потекла теплая кровь. Руки подогнулись, и я рухнул обратно, рыча от боли и досады.
– Макс! – Кинулся ко мне Рэн. – Довольна? Добилась своего?! Мне его теперь как успокаивать?! Все раны снова открылись.
– Значит, и у Олии открылись. – Рыкнула риса. – Ты думаешь, мне это доставляет удовольствие? Из-за их окрепшей связи сегодня у девчонки впервые проявилась не только боль. Она проснулась, захлебываясь криками, потому что вся ее спина представляла собой сплошное кровавое месиво с обожженными краями ран. Ты хоть понимаешь, что мы пережили?!
– Олия! – Я все еще пытался слезть с кровати, упрямо
– Да лежи ты уже! – Впервые верный слуга так разговаривал со мной. – Чем сильнее ты дергаешься, тем больнее твоей женщине. Макс, слышишь меня? Успокойся!
Но разве я мог? Сейчас важнее всего было добиться, чтобы эти двое спорщиков позаботились о молодой девушке, которая десять лет делила со мной так много ощущений. А я, дурак гордый, даже не знал об этом, не догадывался.
– Как мне надоели эти смертные, – со вздохом произнесла гостья, так и не назвавшая своего имени. – Спать!
Она положила на мой лоб прохладную ладонь, и я, послушный ее силе, начал проваливаться в сон. Последнее, что услышал, было:
– Перенеси сюда мою девочку, Белус. Поодиночке мы не вылечим их. Не в этих человеческих телах.
– Следи за ним, – буркнул Рэн. – И как тебя там зовут?
– Кира. Иди уже.
Я сопротивлялся как мог, но сон без сновидений все же утянул меня в свои объятия.
Глава 21
Видимо, сонные чары незнакомой мне Киры были сильнее, чем у Рэна. Хотя, как это возможно, я не понимал. Тем не менее после ее строгого «Спать!» в себя я приходил всего дважды.
В первый раз, когда рядом со мной положили Олию. Она была без сознания. А может быть, тоже под сонными чарами – не разобрать. Но я очень ярко запомнил ее бледное до серости лицо, обескровленные губы, огромные темные, почти черные, круги под глазами и тонкую белую ткань на спине, на которой распускались кровавые цветы. Судя по всему, Рэну каким-то образом удалось доставить мою такую храбрую и сильную идеальную девочку.
Мы так мало времени провели с ней. Мало общались. Мало… Сейчас я понимал, что общения с Олией мне всегда было мало. А хотелось больше. Но даже за те короткие встречи я многое успел понять про нее. Риса Баше была немного дерзкой, очень смелой, имела твердые убеждения и несколько упрямый характер. Еще она умела постоять за себя с изяществом женщины и шармом истинной тосс. Делать это так, чтобы оппонент осознал всю глубину ямы, в которую попал с легкой руки Олии, но ничего не мог сделать в ответ, не став еще большим посмешищем в обществе. И мне это хорсовски нравилось! Потому как поведение Ауры, в момент когда она потеряла лицо и принялась скандалить, как последняя торговка в ярмарочный день, было излишне отталкивающим. И я был рад, что Олия умела сдерживать свой характер даже в ситуации, когда сделать это было сложно. Я же чувствовал ее эмоции как свои и точно знал, что, когда Аура кричала при гостях на Олию, той хотелось ответить. А еще, вероятно, она не отказалась бы закрыть рот брюнетке хлесткой пощечиной. Удар у моей девочки был что надо, сам оценил! Но хотеть и сделать – разные вещи.
Еще я успел понять, насколько Олия на самом деле нежная, сочувствующая, умеющая дружить и сопереживать. Насколько язвительная, смешливая. Легкая. Правильно Килий сказал про нее: Олия была легкой и светлой. Еще искренней. А сегодня я узнал, что она еще очень стойкая, ведь сражаться за свою жизнь, упрямо борясь с болью и ужасными ранами, может не всякий. А она боролась. Пусть с помощью своей Киры, или Кили, хорс их с Рэном разберет, как правильно. Но, увидев сейчас Олию рядом с собой, я смог
Во второй раз я пришел в себя, когда Рэн с той самой девушкой, назвавшейся Кирой, в то время как мой слуга упрямо продолжал называть ее Кили, снова спорили.
– Как ты себе это представляешь? – Шипел мужчина.
– Голову включи! – Фырчала рыжеволосая риса. – Максимиан вроде как боевой маг, неужели у него нет капсул переноса?
– Так то по службе!
– А пострадал он, видимо, на увеселительной прогулке, Белус!
– Рэн! Меня зовут Рэн!
– Да хоть как, им нужно это время наедине. Ты понимаешь? Неужели хочется снова ждать подходящую пару и начинать все заново? Я жить хочу!
– А мы и живем, разве нет?
– Нет, Белус! – Девушка тихонько вздохнула. – Нам понадобилось слишком много времени, чтобы разобраться, что на самом деле в этой жизни важно. И поверь, такого шанса, как Макс с Олией, мы можем ждать еще очень и очень долго.
– Да, они почти такие же глупцы, как когда-то были мы.
– Увы. – В голосе Киры была слышна грустная усмешка. – Так что с переносом?
– Да хорс с тобой! Сейчас принесу.
Я даже ничего толком не понял, кроме того, что нас с Олией считали слишком упрямыми и, видимо, глупыми. Да и пусть с ними. Не так уж и неправы эти спорщики. Убедившись, что Олия все еще рядом со мной, едва заметно сжал ее пальчики в своей ладони и опять уснул.
Третье пробуждение было уже более осознанным. В сон вроде больше не тянуло и сопротивляться чужой магии не приходилось.
Открыв глаза, первое, на что я обратил внимание, – это светлые локоны волос, разметавшиеся на подушке в белоснежной наволочке. Только дело в том, что у меня в спальне постельное белье было темным. Это несоответствие заставило нахмуриться. Какого хорса?
Немного приподняв голову, я с удивлением обвел взглядом ту часть комнаты, что была мне доступна для обзора. Светлые мраморные стены, широкое окно с дверью, ведущей на широкий балкон, легкие, если не сказать воздушные шторы, что сейчас едва-едва шевелил свежий ветерок с улицы. Все это было мне знакомо. Я точно знал, что на полу лежит пушистый ковер настолько бледно-голубого цвета, что он напоминал скорее морскую пену, чем изделие из шерсти. А сам пол выложен плиткой. Кровать в полтора раза шире моей в городском особняке была выполнена из белого дерева тех твердых пород, которые почти не поддавались обработке. Зато так же оно и почти не поддавалось дурному воздействию повышенной влажности. Эта спальня была мне хорошо знакома. Начиная от изящной люстры на потолке заканчивая небольшой картиной с морским пейзажем, где единственным темным пятном была изображенная фигура мужчины, стоявшем на утесе и смотрящем вдаль. Ее я купил у какого-то мастера на ярмарке. Купил, когда краска еще не высохла на холсте, за сущий бесценок.
И с одной стороны я был рад оказаться вместе с Олией в своем доме у Темного моря, но с другой… Каким образом мы здесь оказались?
Опустив голову, я рискнул немного сменить позу и искренне обрадовался, когда спина отозвалось болью гораздо в меньшей степени, чем до этого. Что меня не порадовало, так это тихий стон Олии. Видимо, она тоже ощутила отголоски моей боли. А может, и больше, чем отголоски. Но девушка не проснулась, и я, облегченно вздохнув, принялся копаться в памяти.
После боя с хорсом, где получил ранения, все было несколько в тумане. Нет, я помнил и явление Киры в мой дом, и их споры с Рэном. Но понять, каким образом мы с Олией оказались так далеко от Саттона, не мог. А ведь это как-то нужно будет объяснить рисе Баше, когда она спросит.