Идеальный финал
Шрифт:
— И что теперь будет, Джимми?
— Я не знаю, Кэт — ответил парень
— Они заставят тебя снова ехать?
— Скорее всего — тяжело отвечал Джимми — Ведь теперь без обследования я не смогу найти работу, учебу, и все мое будущее остается в неизвестности, но ведь я не готов. Может позже найду в себе силы, но только не сейчас, Кэтрин. Понимаешь?
— Конечно
— Выпей чая, успокойся и не плачь по пустякам, все будет хорошо. Не в первый раз я утопаю в болоте. Не плачь, пожалуйста. Хорошо?
— Хорошо, Джим
После этих слов парень вновь отправился в свою комнату. Он взял в руки телефон и начал звонить по номеру Саманты, но слышал
Все больше и больше чувств он вкладывал в них. Теперь, он на своем опыте знал, что такое боль от любви. Его стихи не зависели от времени, ему не нужна была рифма, лишь Саманта, но было уже слишком поздно. Вскоре, две бессонные ночи сделали свое дело, отправив парня в страну воображаемой жизни, в мир сна.
Джимми понимал, что нужно взять себя в руки и пытался делать это, но пока что безрезультатно, единственным выходом из ситуации являлся путь привычки. Парень решил, что эту боль уже не выгнать и придется жить с ней, а для этого нужно было научиться ею наслаждаться, делить на двоих свой мир, пустить в «Иллюзорий», равномерно распределив ее по мокрому осеннему асфальту, положив в пустые дома, и дать возможность создать свои тучи, с которых она будет лить дозами легких уколов в виде красных капель и легких снежинок.
Глава 13. «Пришло время развязать войну».
Октябрь отдавал холодом. Последние числа таяли на календаре, превращаясь в скомканные бумажки, которые отправлялись в мусорное ведро. Казалось, Джимми даже мог почувствовать, как природа отпускает еще один месяц в полет смерти. Тяжелое дыхание города, звук цепей, что отходят от оков ноября, последние слова второго месяца осени. Его безнадежный крик, подобно ребенку, который так ждал появления на свет, но не смог выдержать ярких бликов ламп, и его сердце остановилось, так и не дав ему насладиться миром, где лишь боль, как вечный спутник бренного тела. Последние листья, раскрашенные небом в цвета радости и медленной грусти, превратились в гной, подарив ветру новый вкус печали. Город уже давно утонул в чистых слезах неба. Каждый новый день приходил с дождем, словно они были влюблены друг в друга, не желая расставаться даже на минуту. Да и этот мир не заслуживал больше солнца. Зачем оно? Неужели люди так глупы, что не видят красоты в бесконечных ливнях? Как показать им великолепие искусства, если их глаза отказываются принимать мелкие детали разума, а тела так жаждут горячих лучей раскаленного диска? Свинцовые тучи обнимали город. Казалось, они — плед, который укрывает каждую деталь, согревая усталые бетонные клетки, скрывая эти гробы от глаз могущественных звезд. Мир не заслуживает неба, усеянного тысячей галактик. Этот мир не заслуживает даже права, чтобы дышать.
Джимми. Уже несколько недель парень не выходил на улицу, не чувствовал аромата осени, которую он так любил. Температура вытягивала все силы. Иногда он открывал окно, чтобы вдохнуть полной грудью вкус гниющих листьев, дождя, ненависти. Улыбка, о которой так часто писали фантасты, теперь превратилась во что-то редкое, наигранное. Лишь одев новую маску безразличия, Джимми мог рисовать радость на своем лице, словно багровой кровью создавать портрет счастья. А для кого? Лишь Кэтрин видела его в те дни. Картер давно уехал, оставив тонкий налет грусти, воспоминаний об ушедших днях, о том времени, когда Джимми не знал Саманту, когда он был одним из этих людей. Казалось, парень уже давно пропитался меланхолией. И если его тело — тряпка, то сильными руками можно было выжимать черную влагу грусти, как из постиранных вещей. Наверное, он отправил уже тысячи сообщений своей возлюбленной, но ни на одно он так и не получил ответа. Письма в пустоту. Буквы, которые несли в себе миллионы чувств, сотни жестов, десятки слез, оставались без ответа. Это, как молитвы к вашему богу. Они так и не дойдут до него, оставаясь болтаться изуродованными висельниками на нитях поднебесной. И если даже он их получит, пусть так, то бог ответит? Нет. Но почему же тогда люди продолжают слать ему свои просьбы? Наверное, в каждом из вас живет вера в лучшее, надежда услышать его томный голос, желание притронуться к запретному. А для Джимми именно она и была богом, чем-то непонятным, далеким. Тем, что
«29 октября 2011 год
А ты ищи мою судьбу,
Там, где Миф
Так плавно ложится на грудь,
Где струны осенних ночей
В дождливый сентябрь
Знают меня наизусть,
Где добро и любовь — только обман,
Только игра….
Словно волны бросают корабль
В бескрайнее море песка.
И тебе меня изменить,
Вырвать из сердца пару деталей?
Будто роса, раствориться на миг
Но…я всего лишь мечтатель.
Как стекло, разбить хрупкий мир
Просто молчи…
Послушай меня….
Я создам для тебя эти звуки
Битую смерть с осколков стекла,
Капли печали в соленые лужи
И легкий запах стыда.
Черные клавиши в небе
На них, еле касаясь, подарю тебе колыбельную.
Черное солнце под маской отчаяния
Хочешь, я мир нарисую?
Там только мы и не видно людей,
Прекрасная осень
А в дали, нарисую я дверь
Ты так трепетно меня провожаешь
А за нею вьюга и холод
Прикоснуться губами, уже на прощание
А за нею зима, здравствуй, декабрь
Спасибо».
Джимми все реже опускался в «Иллюзорий», но так часто старался передать свое состояние. Ведь, именно эта тетрадь не давала парню покоя. Только с ней он мог поговорить о своих увлечениях, своем мире. «Иллюзорий» и есть тот мир. Вся его душа была вложена в просторы линейных страниц. Потрепанные листы несли в себе всю боль, всю досаду, что хранились внутри кожаной оболочки. Странно. Как сильно человек может довериться листам бумаги, полюбить их так, что они станут намного дороже всех этих людей? Наверное, на эти вопросы мы никогда не получим нужных ответов.
Однотипные дни. Постель, сигареты, чай, музыка, полет внутри своих мыслей и голоса, которые так часто выходили на связь. Все чаще Джимми принимал в себя ядовитый дым легких наркотиков. В Этом состоянии парень доводил себя до истерик, но, странно, это нравилось молодому человеку. Вернее, вдохновляло. Мучение, которые он причинял себе так радовали меланхоличный голос внутри головы. Была одна мерзкая деталь. Каждый вечер, после истерик и слез, Джимми проваливался в тонкую материю фильмов. Тех кинолент о маньяках, которые так тревожили его разум. Зрачки впитывали насилие на экране. Потоки багровой крови, казалось, вливались прямо в душу Джимми, собирая великолепный театр зрителей. Наверное, именно тогда парень научился дарить удовольствие голосам в голове. Ох, эти сладкие сцены насилия, кадры боли, эффекты чистого, совершенного зла! Странное тепло разливалось в душе парня, и спустя пару дней в дневнике появились новые строки, пугающие и отталкивающие.