Идеальный финал
Шрифт:
Пьеро
А я вновь открою эту дверь
Но за ней тебя так же нет
А я все жду, ты только верь
Пусть не тебя, хотя бы тень
.
Хотя бы час, все, как раньше
Ты обнимаешь, улыбка до ушей
А в душе пожары, знаешь
Она растерзана, ну а ты зашей
.
Скоро осень занесет листопадом
Аллеи
И чувства пронесут меня взглядом
Холодным дождем прямо до неба
.
Оставь умирать, все еще не забыл
Этот город, дворцы из песка
Десятый этаж, теперь только пыль
И где же любовь теперь мне искать?
.
В этих строках, пропитанных смертью?
В улыбках прохожих, что мне незнакомы?
Опять загораться, глупая ревность
Опять холода ударом по коже
.
Давай, мы уйдем выше, чем солнце
Давай, мы вдвоем, за руки взявшись
Давай, заберем талые кольца
Но Купидон снова промажет
.
И стрелы мимо наших сердец
Так на удачу, в кого им угодно
Ты так чиста, а я же юнец
Давай не любя, сейчас уже модно
.
А я вновь открою ту дверь
Но за ней тебя так же нет
Я яд отпущу в скорости вен
Ради тебя, поцелую твой след
Два разных стихотворения. И как ни странно, но именно Пьеро и Генри руководят мною, ведь, как писал выше, я уже давно мертв.
Им еще слишком рано встречать друг друга. Потому что я еще не готов впитать именно одного из них. Но как ни странно, иногда их мысли пересекаются в поэзии, на чистых листах. В те моменты есть два выхода, либо они не создадут ничего, оставив пустынный едва заметный след своего пребывание, в вашем мире слухов и красоты, либо соединять свои мысли в один фонтан прекраснейшего искусства, рисуя непонятные стили, запутанные до совершенства. Стили, где есть все: жестокость, грусть, любовь, цинизм. Это не передаваемое ощущение моих тревожных снов. Я — этот стиль.
Мой дом — это не ты
Мой дом — это не стены
Мой дом — тот мелодичный мир
Что протекает внутривенно
.
Мой дом — не доброта, не зло
Мой дом — не солнца жаркого лучи
Мой дом — тот одинокий сон
Тот одинокий сон и ты
.
Мой дом — не мир и не война
Мой дом — не мятный чай под утро
Мой дом — багровой жидкости река
Любовь и пара трупов
А их бесподобная цель. Цель уничтожить любовь. Да, Пьеро не хотел ее терять, но чтобы я смог впитать его, чтобы он сумел победить, надо уничтожить броню! Лишь один раз
Самое страшное, забавное и ироничное в этой бестолковой истории то, что при любом из двух вариантов, мое тело будет убито. Вопрос только в одном. Морально или физически? Стоит мне впитать Генри, и вся моя нежность, доброта, будут раздавлены огромным механическим катком, который воплощает в себе иллюзию идеального зла. Испепеляя черным огнем, сжигая все цветы моего тепла, циничная тварь займет свой обоснованный трон. Если же все-таки в их дуэли победит Пьеро, то его гений уничтожит мое тело, сбавив температуру до нуля, глаза нальются смертью, и кровь перестанет плести свои багровые реки. Все это уже неизбежно, дело лишь, неумолимо уплывающего, времени. Надеюсь, что у меня все же хватит сил, протяну еще совсем немного. Мой идеальный финал скоро будет осуществлен.
Это не борьба добра и зла, как могло показаться. Это нечто другое. Борьба двух людей, именно людей. У каждого есть свой непревзойденный характер, свои мечты, грезы, мысли. Каждому нравится что-то свое. Они такие же живые, как и мы с вами. Очень тяжелое передавать подобные ощущения.
Вот вроде и все, что я хотел написать. Теперь моя жизнь — лишь тень моего прекрасного «Иллюзория».
Джимми отложил дневник в сторону. В потрепанной тетради осталось лишь пара страниц. «Думаю, до нового года хватит» — пронеслось в голове парня. Тем временем, стрелки часов выдавали одиннадцать. Молодой человек сидел на кухне и курил. За окном было темно. Звезд не было, они скрылись за тучами, и лишь бледный свет луны слегка пробивался на землю. Почему-то именно сейчас парень безумно хотел встретить зиму и проводить осень. Попрощаться с ней и ждать, пока она снова вернется, одарив его тоской и слезами дождя.
Парень открыл окно. Свежий и тяжелый воздух ворвался в квартиру. Джимми не чувствовал холода, он ощущал лишь свободу. Стрелки часов делали шаги, оставляя так мало секунд, чтобы побыть наедине с самым прекрасным временем года.
В мыслях все так же витал силуэт Саманты. Ничто не могло избавить Джимми от этих воспоминаний. Парень откинулся в кресле, закрыл глаза и вновь погрузился в свой «Иллюзорий», принося в него новые образы и действия. Сейчас только Пьеро правил мечтами. Любовь, страх, вера — все это было обхвачено одной историей о великолепном парне, в чьей роли был сам Джимми.
Двенадцать. И вроде бы на улице ничего не изменилось, но только не для Джимми. Парень, словно слышал, как осень ушла в открытую дверь и захлопнула ее за собой со всех сил. И вот уже зима начала распаковывать свои тяжелые, холодные чемоданы, планируя остаться тут на долго. Даже воздух стал другим, более морозным, с привкусом талого снега. Парень медленно вдыхал, не чувствуя обиды, ведь в этот раз он успел попрощаться со своей разноцветной метелью, приняв в объятия оковы белого пепла, который вскоре выльют небеса на головы людей, крыши домов и машин. Все уснет в чарующем танце. Зима больше всего олицетворяла небо, может быть, поэтому она так тонко и часто напоминала людям о чудесах, но даже в этой сказке присутствовала весенняя грязь, которая придет после трех месяцев чудной фантазии. Джимми снова закурил сигарету, раздумывая о чем-то, долго смотря в небо, выжидая первых снежинок, но в ту ночь они так и не спустились.
Утром Кэтрин нарушила покой сна парня.
— Джимми, просыпайся. Нам нужно серьезно поговорить — произнесла девушка, толкая парня
— Кэтрин, что случилось? Отстань. Дай поспать — сонным голосом отвечал тот
— Вставай. Уже двенадцать
— Ладно — парень поднял торс и поставил ступни на мягкий ковер — О чем ты хотела поговорить?
— Одевайся и приходи на кухню — с этими словами девушка вышла из комнаты.