Идеальный любовник
Шрифт:
Воспоминания жгли душу уже не так сильно, и усилием воли отодвинула их на задний план. Следовало еще как-то объяснить в институте свое отсутствие, кроме того необходимо было улыбаться, словно ничего не произошло и продолжать играть роль маленькой девочки в жизни которой все идет просто отлично.
Первым делом после приведения себя в порядок стал звонок домой. Папа, как и следовало ожидать, уже не спал и поприветствовал меня довольно бодро:
– Как? Готова к завтрашнему празднику?
– Какому
– опешила я.
– Твой день рождения. Как-никак восемнадцать, - по голосу чувствовалось, что отец улыбался, произнося это.
– Но, я думала, - растерялась и замямлила.
– Ты же болел, может, отменим?
– Нет!
– отрезал папочка.
– У моей дочери обязательно должен быть праздник, не хуже чем у других!
– Хорошо, - не стала спорить, памятуя о том, что лучше отца не волновать.
– И ухажера своего приведи, - бросил он нарочито небрежно, но по напряженному голосу было понятно, что сказанное для него чрезвычайно важно.
– Хочу в глаза ему посмотреть.
– Он не сможет, - попыталась отмазаться от такой радости.
– Да?
– от ласкового тона папули пробежал мороз по спине.
– Ты уверена?
– Я, я спрошу, - дрогнувшим голосом ответила я.
– Ладно пап, мне в институт надо, опоздаю, если в ближайшие пять минут не выйду. А мне еще позавтракать надо.
– Поешь поосновательней, - тут же отвлекся папочка.
– Не ограничивайся сухомяткой.
– Будет сделано. Пока пап, я побежала, - нажала на кнопку и выдохнула.
Ситуация складывалась пренеприятнейшая, как объяснить отцу кто такой Герман и с чем его едят, если и сама ничего о своем любовнике не знаю? Да и чем закончится знакомство? Еще одним сердечным приступом у отца? Или кастрацией героя-соблазнителя? Раньше бы поставила б на отца, не задумываясь. А сейчас, зная какие штучки может откалывать Герман, уже не знаю, кого от кого защищать. Да и штучки эти, даже не успела вчера толком осмыслить и пропавшую дорогу, и стену. Что это было? И как он сумел?
На кухне, на столе меня ждал завтрак. Молодой, растущий организм при виде еды тут же напомнил о себе громким урчанием в животе. Сразу вспомнила, что последний раз ела очень, ну очень давно. Все потрясения последних двух дней отбили аппетит начисто, но это начисто закончилось ровно сегодня утром. Хотелось гордо проигнорировать то, что оставил для меня Герман, но времени на все про все оставалось очень мало и, воротя нос от тарелки с кашей и бутербродов с горячим чаем, рисковала опоздать. Поесть надо было обязательно так и так, моя голодовка могла закончиться обмороком, а что-то готовить было просто некогда.
По пути в институт сломала голову, пытаясь понять, куда запропастился Герман и каким образом мне ему объяснить, чтобы не смел увязываться за мной на торжественный прием
– Привет!
– чмокнул меня в щечку Андрюха, и по-хозяйски положил руку мне на талию.
Невольно отшатнулась и еле удержалась, чтобы не врезать по наглой роже:
– Убери руку!
– зло бросила ему, сверкнув глазами.
– Эй, ты чего?
– нахмурился парень и отодвинулся от меня.
– Ничего, - ответила чуть ли не с ненавистью.
– Не надо меня лапать! Ясно?!
Развернулась на каблуках и быстро зашла в аудиторию. Ненавижу, ненавижу всех! Всем им одно подавай! Трахнуть, а все остальное пофиг! Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Глупо было обижаться на Андрея. После того, как на остановке сама к нему льнула, еще бы ему не возомнить, что теперь все можно. Но глас разума предпочел забиться в угол, слишком в невменяемом состоянии я была и ему тоже могло достаться. То ли мое зверское выражение лица так подействовало, то ли действительно всем было все равно, но никто не мучил меня расспросами и день, не считая обидевшегося Андрея, прошел как обычно. Вот только мое восприятие поменялось, мир вокруг казался враждебным и отвратительным. Противоположный пол, со свойственной мне горячностью, теперь записала весь в сволочей и смотрела на парней соответственно, зверем.
После пар Андрей все-таки подошел ко мне и спросил:
– Лер, что происходит? Почему ты на меня шипишь?
– Ничего, - хмуро отозвалась, упорно рассматривая носки кроссовок.
Поймал он меня на выходе из аудитории, теперь мы с ним стояли и мешали однокурсникам выходить. Народ деликатно обходил нас стороной, стараясь проскользнуть мимо и не задеть. Лехе Парикмахеру, такую кликуху ему дали в первый же день, слишком уж неестественно прилизанной и идеально симметричной выглядела его прическа, такое положение дел не понравилось. Он подошел к нам и насмешливо произнес:
– Любовь-морковь она такая, сразу теряешь ориентацию на местности. Пройти-то дайте, герои любовного романа.
– В тебе говорит личный опыт?
– не удержалась и съязвила я.
– На влюбленных не обижаюсь, - гордо фыркнул парень и обошел нас.
– Они все равно не отличаются в момент любовных мечтаний ни умом, ни сообразительностью.
– По тебе и видно, - снова вставила свои пять копеек, но от двери отодвинулась, пропуская однокурсников.