Идеальный враг
Шрифт:
Клоп вышел из-за занавески. Голова его была мокрая, словно он сунул ее в унитаз и спустил воду. Скорей всего, так оно и было. Медленно он проследовал на свое место, глядя только себе под ноги, обогнув стороной Павла и Че.
— Да, слушаю… — Павел зевнул так, что скулы свело.
— Я решил привлечь к себе внимание. И знаешь, что я хотел для этого сделать? Я надумал убить президента!
— Какого президента? — механически переспросил Павел.
— Соединенных Штатов! — Че вроде бы даже обиделся на такой глупый вопрос. — У меня были все возможности для этого.
— Ну? — Павел не стал его разочаровывать. — И что же произошло?
— Я не сумел добраться до президента! Я пристрелил пятерых охранников, а потом меня обездвижили. И знаешь, что самое обидное?
— Нет.
— О покушении нигде не было ни малейшего слова! Обо мне до сих пор никто ничего не знает!
— Сочувствую.
— Ты меня понимаешь?
— Вполне.
Че долго разглядывал Павла. Потом хлопнул его по плечу, поднялся рывком:
— Ты молодец! Надеюсь, ты выживешь. А когда мы отсюда выберемся, я возьму тебя к себе! — Он развернулся и потопал к выходу: огромный, неповоротливый, будто слон.
— Эй! — Павел разом очнулся. — Что значит “выберемся”? У тебя есть какой-то план?
— У меня всегда есть план, — не оборачиваясь, сказал Че и назидательно устремил указательный палец к потолку.
Клоп заснул в столовой во время ужина, прямо за столом. Он выронил зазвеневшую ложку и ткнулся лицом в тарелку с кашей. Пока он ел, десятки глаз следили за ним. Когда он отключился, сотни лиц повернулись в его сторону. А потом в сторону Павла.
Повисшая тишина сгустила воздух.
Павел отложил ложку, медленно отодвинул миску, вытер о бедра вспотевшие ладони. Достал заточку — свое жало. Огляделся, скользя взглядом по лицам штрафников, не узнавая никого из них.
Они ждали.
Время пришло.
Он должен был выполнить свое обещание. Он должен был сдержать слово.
Так здесь было принято.
Павел хотел было сказать этим смотрящим на него людям, что столовая не лучшее место для убийства. Он хотел оправдать перед ними и перед собой свое нежелание причинять вред спящему человеку — пусть плохому, пусть недругу. Он хотел сказать, что у него еще будет возможность довести дело до конца, чуть позже, не в столовой. Быть может, в бараке, ночью. Или на спортивной площадке, в тумане. Где угодно!
Только не сейчас, не здесь.
Но говорить что-то было бесполезно.
От него ждали действия.
Больше шансов у него не будет.
Павел поднялся, уже нисколько не заботясь об актерской игре, не думая о том, чтобы соответствовать внешне образу крутого парня, не собираясь придавать своей физиономии зверское выражение.
Он не хотел никого убивать и калечить. Он просто хотел, чтобы ему вернули его вещи.
Он не собирался становиться
Черный Феликс пристально смотрел на него. И Че. Брат Хью ухмылялся. Нахмурившийся Гнутый покачивал головой. Рыжий, отвернувшись, сквозь стеклянную стену глядел в сторону ближайшей сторожевой вышки. Шайтан, бросая косые взгляды то на бессознательного Клопа, то на медлящего Павла, постукивал пальцами по столу — словно дробь отбивал.
Что будет, если сейчас ничего не предпринять?
Ничего особенного! Просто он навсегда лишится счастливой монетки, письма от близких людей, своих записей и сигарет. А вместе с этим он потеряет возможность стать человеком.
Он навсегда останется “дохлым”, станет чьим-то рабом. И его подушка будет вонять мочой, а в бараке он будет делать работу, которую сейчас выполняет помешанный Щенок.
И это лишь в том случае, если Клоп решит оставить его в живых.
Если Брат Хью сам не решит наказать человека, рискнувшего бросить вызов одному из его людей.
Если получится как-то расплатиться с Черным Феликсом и прочими должниками…
Павел сделал шаг по направлению к спящему Клопу Попытался увидеть в нем ненавистного врага, последнего мерзавца, который и человеком-то не имеет права называться, убить которого все равно, что раздавить насекомое.
Клопа…
“А если сейчас тоже заснуть? — пришла в голову мысль. — Если плюнуть на все, на всех, лечь на пол и заснуть?”
Но долги никуда не денутся.
Да и Клоп может проснуться первым. Его могут разбудить. И нож-бабочка воткнется в горло, вспорет кожу, мышцы, сухожилия, вены. Хлынет кровь, заливая чистый пол. И потом дежурные будут ругать его, мертвого, брезгливо оттирая бурые пятна.
Если сейчас заснуть, то сон может стать вечным.
И вот тогда он вернется домой. Как и обещал Тине. Все-таки сдержит свое слово.
Но будет ли она рада такому возвращению?..
Павел остановился рядом с Клопом. Голова его лежала в тарелке, и казалось, что она отделена от тела.
“Я выколю тебе глаза!” — вспомнил Павел свою угрозу.
Он ведь действительно хотел этого.
Но даже тогда он не был уверен, что сможет это выполнить…
Не совсем понимая, что он делает, Павел ухватил Клопа за волосы на макушке, потянул. Голова была тяжелая, словно каменная. Представилось — показалось ясно, что тело сейчас сползет под стол, а голова так и останется в руке — страшная, облепленная подгоревшей кашей, словно загустевшим гноем с черными струпьями.
Павел, чуть наклонившись вбок, заглянул в лицо врага.
И вздрогнул: глаза Клопа вдруг распахнулись. Мгновение в них была такая пустота, словно они принадлежали мертвецу. Потом взгляд сделался осмысленным — ужас застыл в глазах. Мгновение Павел и Клоп испуганно смотрели друг на друга, потом лицо Клопа исказилось, перекошенный рот его распахнулся, и истошный крик разлетелся по столовой:
— Оставь! Оставь меня! Я сдаюсь! Я все верну! Все! Только не убивай! Не убивай!..
Павел выпустил волосы, отступил. А Клоп все вопил, задыхаясь: