Идентичность: юность и кризис

Эриксон Эрик

Я хотел бы проиллюстрировать понятие групповой идентичности ссылкой на антропологические наблюдения, проведенные в 1938 г. Г.С. Мекеелем и мной^. Мы описывали, как в процессе обучения одного индейца из племени су исторически сложившаяся идентичность охотника

56

на бизонов вошла в противоречие с классовой и профессиональной идентичностью его воспитателя, работника американской государственной службы. Мы указывали на то, что идентичность этих двух групп основана на полярно противоположных географических и исторических представлениях (коллективное "эго"-пространство-время), а также противоположных экономических задачах (коллективных жизненных целях).

В остатках идентичности индейцев су доисторическое прошлое - мощная психологическая реальность.

Судя по поведению покоренного племени, его жизненной целью были пассивное сопротивление настоящему, которое не позволяет собрать воедино осколки идентичности, характерной для экономического уклада прошлого, и реставрация прошлого в будущем: время снова перестанет быть векторным, охотничьих угодий опять будет сколько угодно, - реставрация, которая возродит абсолютно центробежную жизнь охотников-кочевников. Их воспитатели, наоборот, проповедуют ценность центростремительных и локализованных целей: родной дом, семейных очаг, счет в банке - все это значимо в рамках той жизненной модели, в которой прошлое преодолено, а полнота осуществления желаний в настоящем приносится в жертву ради более высокого уровня жизни в будущем. Путь к этому будущему - не внешняя реставрация, а внутренние изменения.

Очевидно, что каждый элемент жизненного опыта членов каждой из этих двух групп, одобряемый или оспариваемый членами другой группы, должен быть определен через его место на сетке координат этих двух сосуществующих укладов жизни. В примитивном обществе люди имеют прямой доступ к источникам и средствам существования. Их орудия - продолжение человеческого тела. Дети в таких группах участвуют в производстве и в магических обрядах; для них тело и среда обитания, детство и культура могут быть полны опасностей, но они составляют единый мир. Набор социальных прототипов невелик и устойчив. В нашем мире машины уже не продолжение нашего тела. Наоборот, целые организации людей становятся продолжением машин; магия обслуживает лишь промежуточные звенья; а детство стало отдельным периодом жизни со своим собственным фольклором. Расширение цивилизации, а также ее стратификация и специализация

57

вынуждают детей строить модель своего "эго" на основе меняющихся, изолированных и противоречивых прототипов.

Неудивительно, что индейские дети, вынужденные жить по обеим схемам одновременно, часто оказываются разочарованными в своих надеждах и не знают, к чему им стремиться. Ведь вдохновляющее растущего ребенка ощущение контакта с реальностью происходит из осознания того, что его индивидуальный способ освоения опыта, синтез его "эго" - один из успешных вариантов группового самосознания и что оно не противоречит его ощущению пространства-времени и жизненной схеме. Например, ребенок, который только что научился ходить, очевидно, не только хочет повторить эти движения и усовершенствовать этот навык. Стремясь к чувственному удовольствию в смысле локомоторного эротизма по Фрейду или к совершенству в смысле рабочего принципа Айвза Гендрика, он одновременно осознает себя в новом статусе, в качестве "того, кто умеет ходить", какие бы следствия это осознание ни имело в системе координат жизненной схемы данной культуры - означает ли это "тот, кто сможет быстро догнать убегающую добычу", или "тот, кто далеко пойдет", или "тот, кто будет держаться прямо", или "тот, кто может зайти слишком далеко". Быть "тем, кто умеет ходить", - одна из ступеней развития ребенка, способствующих, через сочетание физического совершенства и культурной значимости, функционального удовольствия и общественного признания, появлению у ребенка реалистичного самоуважения. Это самоуважение ни в коем случае не является всего лишь нарциссическим продолжением детского ощущения всесилия. Оно постепенно перерастает в убеждение, что "эго" может эффективно способствовать достижению реального коллективного будущего, убеждение, формирующее в данной общественной реальности хорошо организованное "эго". Это ощущение я предварительно назвал "эго-идентичностью". Попробуем теперь передать объем этого понятия как отражения субъективного опыта и динамичных фактов, как явления психологии групп и предмета медицинского исследования.

Но здесь необходимо различать идентичность индивида и идентичность группы.; Идентичность индивида основывается на двух одновременных наблюдениях: на ощущении

58

тождества самому

себе и непрерывности своего существования во времени и пространстве и на осознании того факта, что твои тождество и непрерывность признаются окружающими. Но то, что я назвал "эго-идентичностью", имеет отношение не просто к самому факту существования; это как бы качество существования, придаваемое ему этим "эго". В таком случае "эго-идентичность" в его субъективном аспекте - это осознание того, что синтезирование "эго" обеспечивается тождеством человека самому себе и непрерывностью и что стиль индивидуальности совпадает с тождеством и непрерывностью того значения, которое придается значимым другим в непосредственном окружении.

В

Вернемся к "ид". Когда Фрейд применил в психологии понятие физической энергии, это было важнейшим шагом вперед. Но упор на теоретическую модель, согласно которой энергия инстинктов передается, перемещается и трансформируется по аналогии с законом сохранения энергии в закрытой системе, уже недостаточен для объяснения данных, полученных при изучении человека в его историческом и культурном окружении.

jHaM нужно найти связь между социальными представлениями и организмическими силами} - не только в том смысле, что эти представления и силы, как обычно говорят, "взаимосвязаны". Более того, ^заимодополнитель-ность групповой идентичности и "эго-идентичности", этоса и "эго" создает более сильный энергетический потенциал как для синтеза "эго", так и для организации общества^ Сначала я попытался найти подход к этой проблеме, сравнивая детские травмы, которые, как показывают клинические наблюдения, были у всех людей, с антропологическими наблюдениями над тем, какие формы принимают травмы в данном племени. Такой травмой может стать отнятие от материнской _груд,и. "Типичная" детская травма, переживаемая всеми индейцами племени су, "случается" тогда, когда кормящие матери в наказание за то, что младенец кусает грудь, отнимают его от груди, тогда как ранее он не знал отказа в материнском молоке. Говорят, все дети реагируют на это очень гневно. Итак,

59

Онтогенетическое "изгнание из рая" приводит к "фиксации", которая, как мы обнаружили, имеет решающее значение для групповой идентичности индейцев су и для индивидуального развития членов этого племени!* Исполнитель солнечного танца в высший момент религиозного обряда втыкает себе в грудь маленькие палочки, привязывает их к веревке, веревку к шесту и в трансе движется назад до тех пор, пока веревка не натягивается и не пробивает кожу на груди так, что кровь заливает тело. Это экстремальное поведение имеет как бессознательное, так и культурное значение. Индеец мужественно искупает тот грех, за который он поплатился потерей райского блаженства - привычной близости к материнской груди, но в качестве главного действующего лица обряда он также воспроизводит в игровой форме общий опыт6.

Индеец ирокез после сношения с женщиной парится в бане до тех пор, пока его кожа не смягчится и не увлажнится настолько, что он может пролезть через очень маленькое овальное отверстие в стене, а потом прыгает в холодную реку. Возродившись, он освобождается от опасных женских пут и становится достаточно чист и силен для того, чтобы ловить священного лосося. В этом случае самоуважение и чувство безопасности мужчины восстанавливаются путем ритуального искупления. С другой стороны, те же индейцы, совершив ежегодный инженерный подвиг: перекрытие реки дамбой, что обеспечивает запас лосося на всю зиму, предаются беспорядочным половым сношениям и неистовым разнузданным излишествам, что раз в год сводит искупление на нет. Во всех этих ритуальных действиях^ид" и "супер-эго" находятся в конфликте]/ - таком же, какой мы научились распознавать в "тайных ритуалах", то есть в импульсивных и навязчивых симптомах наших пациентов.

Но если попытаться определить состояние относительного равновесия между двумя этими крайностями, если задать себе вопрос, что представляет собой индеец, когда он просто размеренно живет своей индейской жизнью, занимаясь повседневными домашними делами, тогда нашему описанию будет не хватать системы отсчета. Мы пытаемся показать, как сменяющие друг друга эмоции и представления во всех условиях выдают в человеке вечный конфликт, проявляющийся в смене настроений - от чрезвычайно по-

60