Иди и не греши. Сборник
Шрифт:
— Я языка не знаю, — отказался я.
— Чепуха, — сказала Марина. — Я знаю, буду переводить. Зато узнаешь, чего она прилетела.
Довод был существенный, и я согласился ехать с ними в аэропорт. Мы были там уже около двух, но московский самолет задержался на вылете, и мы просидели в баре до четырех. Марина пила коньяк, а когда какой-то кавказец попытался поднести ей бутылку шампанского, послала его в направлении одного интимного места.
— Не психуй, — сказал я. — Самолет уже пошел на посадку.
— Чего она
— А Миша с ней знаком? — спросил я.
— Да, — сказала Марина. — Он жил у нее в Италии вместе с Паулем некоторое время. Она даже утверждала, что Миша влюбился в ее пятилетнюю дочь. Постоянно слала ему подарки на праздники.
— Она замужем? — спросил я удивленно.
— Нет, — сказала Марина, скривившись. — У них там мода, жить друг с другом без росписи. Был у нее какой-то макаронник, но она его, кажется, прогнала. Но отец у ее дочки есть, не то что у меня.
Наконец объявили, что московский самолет приземлился, и мы отправились встречать австрийскую родственницу. Марина бесцеремонно двинулась прямо к самолету, и когда какой-то служащий кинулся их останавливать, Света сказала тому, с кем он имеет дело. Это подействовало, служащий лишь посоветовал не пересекать какую-то дорожку, но Марина уже ушла. Она шла впереди, за ней с цветами следовал Вадим Симонян, а дальше мы со Светой.
— Обнаружили пропажу? — поинтересовался я.
— Пока нет, — шепнула Света. — Но Вадим ругался в ваш адрес страшными словами.
— Передай ему от меня то же самое, — сказал я.
Герта Рейнхард в составе группы интуристов вышла из самолета в первую очередь и, радостно улыбаясь, обнялась с Мариной, поцеловавшись по западному одними щеками. Выглядела она лет на тридцать пять, была сухая, поджарая, энергичная. Когда Марина знакомила ее с нами, она говорила что-то, как ей казалось, на русском языке, но никто ничего не понял. Потом только выяснилось, что она прихватила с собой немецко-болгарский разговорник. Мы сели в «Мерседес» Симоняна, причем я был удостоен почести устроиться с Мариной и Гертой на заднем сидении, а Света сидела впереди и то и дело заинтересованно оборачивалась, пытаясь вставить какие-то фразы на немецком языке. Марина с Гертой обменивались короткими репликами, причем Герта на что-то жаловалась, но Марина не слишком ей сочувствовала. Наговорившись с австрийкой, она повернулась ко мне и сказала:
— Ее вызвали письмом, — сказала она. — Она перепугана, потому что в письме есть угроза.
— Кому? — спросил я.
Она вздохнула.
— Мише.
— Какого рода угроза? — спросил я.
Она перевела мой вопрос Герте, и та стала отвечать, улыбаясь мне с другого конца сидения. Я вежливо улыбался в ответ, ничего не понимая.
— Она говорит, что в письме была общая угроза, — сказала Марина.
— И это заставило ее сорваться
— Она такая, — пожала плечами Марина. — Взбалмошная. Наверное, она любит по-своему Мишу. Пару лет назад они приезжали к нам с Сильвией, и потом, Миша переписывается с девочкой.
— То есть, — сказал я, — этот парень, который написал письмо, целился точно. Что она должна сделать?
Марина снова задала вопрос, и Герта ответила.
— Она сама не знает.
Герта еще что-то сказала, и Марина перевела:
— Там, в письме, было сказано что-то вроде, если вы хотите спасти своего племянника от страшной угрозы, то поспешите навестить его в ближайшее время.
— На каком языке было написано это письмо? — спросил я.
— На немецком, — ответила Марина.
— Не было у нее ощущения, что это написано иностранцем?
Марина задала вопрос, Герта ответила.
— Нет, — перевела Марина. — Письмо было местное.
— Значит, интрига закручена представителями австрийских спецслужб, — сказал я со вздохом.
— Ты еще можешь шутить, — буркнула Марина.
— Я шучу всегда, — ответил на это я. — У меня работа такая. Но эти шутки мне мало нравятся.
Марина вздохнула и ничего мне не ответила.
15
Время было позднее, в Зареченск к Мише было решено ехать наутро, и вечер был посвящен светскому приему в честь гостьи. Конечно, повод приезда не мог не сказаться, особого веселья не получилось, но разговор был мирным, и если бы не мои постоянные просьбы перевести высказывания Герты, то было бы и вовсе замечательно. И Света, и Вадим Симонян на немецком говорили если не бегло, то уверенно.
Я узнал про то, как несладко ей живется в Италии, где она работает в какой-то химической фирме и где ей не дают проходу поклонники. Мы полюбовались «поляроидными» фотографиями миленькой девочки Сильвии, и она даже продемонстрировала нам подарок, который Сильвия прислала для Миши — детские пластмассовые часы с Терминатором. Никто не сказал ей, что такие часы на нашем рынке продают сразу пачками, потому что они ломаются после недели эксплуатации.
Я выполнил свой долг, явившись ярким представителем местного культурного общества, и Света вызвалась отвезти меня домой.
— Чья же это все-таки «Тойота»? — спросил я, усаживаясь в машину.
— Можно сказать, она принадлежит фирме, — усмехнулась Света. — Но по сути она моя. Вы не верите?
— Разве я могу тебе не верить? — хмыкнул я.
Света тоже улыбнулась. Мы тронулись с места, и Света сообщила:
— Между прочим, вы понравились немке.
— Да?
— Она интересовалась, кто вы такой, женаты ли, и все такое…
— Думаешь, у меня есть шанс? — спросил я.
Она глянула на меня лукаво.