Иди и не греши. Сборник

Винниченко Игорь Александрович

— Может, ты знаешь его женщину?

Она покачала головой.

— Это бесполезно, Паша… К тому же, женщины его уже давно не интересуют.

— Гомик, что ли? — удивился я.

— Импотент, — хмыкнула Марина. — Плата за бурную молодость.

Я перевел дыхание.

— Ладно, — сказал я. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Она усмехнулась.

— Вот, допью бутылку, и станет легче.

— Я у себя, — предупредил я. — В случае новостей, звони сразу.

— Спасибо, Паша, — сказала она и стала наливать.

22

Когда я вернулся домой и первым делом включил автоответчик

на воспроизведение, то услышал следующее сообщение:

— Павел Николаевич! Я извиняюсь, это лейтенант Хромченко говорит из медвытрезвителя Старосельского района. Тут к нам попал гражданин Хабаров Валерий Федорович… Он утверждает, что он ваш сотрудник… Так что, если желаете, то можете забрать его, потому что в таком виде его отпускать никак нельзя…

Я немедленно снова оделся, потом позвонил дежурному, узнал, где находится медвытрезвитель Старосельского района, и отправился туда на подвернувшемся такси. Таксист узнал меня, уже когда мы подъезжали к медвытрезвителю, и охотно согласился подождать моего возвращения.

К моему появлению Валера Хабаров уже заснул на клеенчатой койке, но я попросил его разбудить, и моя просьба была почтительно уважена. Помятого, наскоро одетого Валеру вывели ко мне в полудремотном состоянии, и выглядел он в этот момент далеко не благочестиво. Все решила моя популярность. Я выразил глубокую благодарность работникам медвытрезвителя и постарался поскорее увести спотыкающегося Валеру.

В таком состоянии он никакой полезной информации дать не мог, и потому я просто уложил его спать на своем диване. Я посылал его в распивочную для проведения следственной работы и потому мог представить, на чем он сломался. Парень просто не рассчитал свои силы. Единственное, что меня смущало, так это то, что забегаловка «Пингвин» располагалась вовсе не в Старосельском окраинном районе, а была гораздо ближе к центру. Как пьяный Валера попал на окраину города, мне еще предстояло выяснить.

Следующий день был воскресенье, а Настя Романишина воспитала меня в строгом духе соблюдения заповедей. В любую погоду и в любом нравственно-психологическом состоянии по воскресеньям я шел в церковь. Валера, которого я принялся будить к поздней литургии, теоретически был со мной совершенно согласен, но находился в таком нравственно-психологическом состоянии, что я не решился тащить его в храм насильственно. Он остался досыпать на моем диване, а я отправился на богослужение.

Когда я вернулся, исполненный благостных надежд и покаянных размышлений, Валера уже отмокал в ванной. Он выбрался оттуда в моем халате и принялся путано извиняться.

— Похмеляться будешь? — спросил я.

Его даже передернуло, и это был здоровый признак. В холодильнике у меня стояла банка с солеными огурцами, и я налил ему рассолу.

— Фу, — заговорил Валера, с наслаждением выпив холодный напиток. — Спасибо, Павел Николаевич. Вы извините, что я доставил вам столько забот…

— Что-нибудь помнишь из вчерашнего?

— Все помню, — сказал он уверенно. — Но… отрывками.

— Давай по порядку, — приказал я.

Он начал рассказывать про то, что в ожидании пресловутого Фазана просидел в кабаке почти два часа. Алекса там знали многие, но никаких подробностей его существования уточнить не могли. Наконец появился Фазан, коренастый тип лет сорока, и именно с ним у Валеры состоялась содержательная беседа, закончившаяся в вытрезвителе. Фазан

был уж очень горазд пить на халяву, а Валера должен был идти с ним наравне, чтобы не возбуждать подозрений. Как они оказались в Старосельском районе, Валера не помнил, но помнил салон трамвая, в котором они с Фазаном танцевали.

— И что же ты узнал про Алекса? — спросил я требовательно.

Валера вздохнул.

— Так, по порядку… Алекс живет на улице Ивана Кожедуба в хрущобе, потому что свою классную квартиру пропил. Дома не появляется уже неделю, и сосед говорит, что перед исчезновением расставался с ним надолго, грозился уехать за бугор.

— Все сходится, — кивнул я. — А где он может быть теперь?

Валера скривился.

— Что-то про это он говорил, — сказал Валера. — А что, не помню.

— Это уже признак алкоголизма, — покачал я головой. — Но давай рассуждать здраво. Он прячет его где-то в городе, потому что постоянно звонит по телефону. Значит, это отдельная квартира. Как такой алкаш может раздобыть отдельную квартиру?

— Может, женщина? — спросил понуро Валера.

— Марина утверждает, что у него не может быть женщины. Он давно растратился…

— Кажется, мы говорили о женщине, — смутно стал вспоминать Валера.

— Он называл ее имя? — спросил я.

— Точно, — вспомнил Валера. — Он называл ее имя!.. Я не помню ее имени, но сейчас вспомнил, что он ее называл «баба — зверь».

— Зачем ему баба — зверь, — недоумевал я, — при наличии отсутствия?

— Об этом разговор не шел, — ответил Валера виновато.

Я покачал головой.

— Похоже, тебе придется снова туда идти, — сказал я. — Эта баба — наш последний козырь.

— Только не сегодня, — взмолился Валера. — Павел Николаевич, я теперь целый месяц не смогу на водку без содрогания смотреть.

— У нас очень мало времени, — сказал я. — Ну, допустим, до завтра он подождет, потому что завтра ему еще пятьдесят штук свалятся, а дальше может и психануть.

— Почему бы милиционерам с этим Фазаном не поговорить, — буркнул Валера. — Это же их работа.

— Милиционерам он не скажет ничего, — сказал я уверенно.

Тут наш разговор был прерван звонком в дверь, и я пошел открывать. Оказалось, что к нам в гости заявились подозреваемые Света и Вадим, оба очень встревоженные.

— Павел Николаевич, — сразу сказала Света. — Снова письмо пришло…

— Жуткое письмо, — сказал Вадим. — Мы даже не знаем, надо ли его показывать Маше.

Я взял у Светы конверт, успев обратить внимание, что письмо прислано не по почте, а просто подброшено в ящик. Там не было ничего, кроме очередной «поляроидной» фотографии. На этот раз Алекс превзошел сам себя. На фотографии Миша стоял со связанными руками на табурете, на шее у него была петля, уходящая под потолок, а в зубах он держал газету.

— Скотина, — не удержался я.

— Я думаю, для Маши это будет просто кошмаром, — сказал Вадим. — Я не говорю про бабушку.

— Кто ее взял из ящика? — спросил я.

— Я, — всхлипнула Света. — После полудня уже сунулась в ящик, а там письмо. Я посмотрела и так перепугалась, что сразу побежала звонить Вадиму.

— Я согласен с вами, — сказал я. — Фотографию лучше Маше не показывать. Но милицию уведомить надо.

Валера тоже взял посмотреть фотографию.

— Где это он его снимал? — озадаченно спросил он. — Это не квартира!.. Это какой-то дом…