Идолов не кантовать
Шрифт:
— Кабан, — упавшим голосом признал Цап. Его фермерская душа уже чуяла, что эта тварь пополнит сегодня его подсобное хозяйство. — А как же?.. Как же собака? — отягивал он страшный момент.
— Что ж ты мне, гад, нервы портишь? То тебе собаку, то тебе свинью! — В голосе грубого гражданина послышалась плохо скрытая угроза. Он в очередной раз перевернул универсальный сверток. — Если тебе пса надо…
— Нет, нет, мне кабанчика! — замахал руками Цап, боясь увидеть затаившегося в бумаге зверя.
— Значит, бери, — отрезал продавец.
— Мне б моло-о-очного, —
— Молочный и есть. Кабан. В стадии детства. Бери.
— Простите, а какой породы? — поинтересовался подпольщик, хотя это и не имело уже никакого значения.
Осознав тщетность сопротивления, он смирился и принял пакет дрожащими руками с такой осторожностью, словно это была невзорвавшаяся бомба. "Надо брать, а то хуже будет", — подумал Афанасий Ольгович.
— Так какой, вы говорите, породы?
— Толстомордик морщинистый, — сообщил подобревший продавец.
— Д-дa? Редкая порода.
— Угу. Жрет все и даже больше. Причем может в сыром виде.
Будто соизволив продемонстрировать свою редкостность, из бумажных пеленок высунулось невиданное поросячье рыло, смахивающее, впрочем, и на собачье, и, влажно дохнув новому хозяину в нос, снова скрылось.
— Да-а, — подтвердил ошарашенный свиновод, порода редкая. А другого у вас нeтy?
— Последняя особь.
— А дopoгo? — всхлипнул Цап, осознавая, что толстомордика придется покупать на любых условиях.
Так оно и случилось. Фермер растался со своими деньгами, которые принес на базар в кармане брюк, вместе с носовым платком.
"Надо было дома сидеть, — рассуждал он, шествуя к центральным воротам и прижимая покупку к груди, словно младенца. — А все из-за Катьки. Такую свинью подложила, а! Сейчас дойду домой — садану гадину лопатой".
Но беда не приходит одна. Особенно к такому баловню злой судьбы, каковым был Афанасий Ольгович.
Вольный фермер приближался к выходу, страдальчески отворачиваясь от зловонного пакета. Несколько раз он порывался воткнуть пакет в урну, но, вспоминая о потраченных деньгах, воздерживался и нес его дальше. Четыре гадалки, увидев мученическую физиономию клиента, наблюдали за ним с легким сочувствием.
Когда на его безвольное плечо пала чья-то сильная рука, Цап испуганно вздрогнул и долго не мог решиться оглянуться назад. Оглянулся — и снова вздрогнул. Перед ним возвышался сам председатель.
— Гуляете? — спросил Мамай, озарясь радостной улыбкой.
— Гуляю, — робко ответил Цап.
— И куда гуляете?
— Домой… гуляю.
— Это хорошо. А что это вас на работе давно не видно? Укрепляете тылы?
— Да я… все больше по хозяйству. Вот, несу.
— Поздравляю с приобретением.
— Спасибо, — сказал Афанасий Ольгович, пряча глаза.
— Позвольте полюбопытствовать, — Потап отогнул край бумаги и заглянул в куль. — О-о! Как сказал однажды я, животное — друг человека. Хороший песик, хороший. Дорогой, наверное?
— Да нет, не очень, — сконфузился фермер.
— Повезло вам.
— Да уж.
— Если не ошибаюсь, это бультерьер?
— Да я и сам точно
— Порода такая, — пояснил Потап. — Это хорошо.
— Да-а, — отрешенно согласился свиновод, осознавая, что хорошего в этом, собственно, мало.
— Так как же насчет нашего дельца? Вы решительно отказываетесь сотрудничать?
Начальник тыла вяло пожал плечами, что, должно быть, означало: да, я отказываюсь очень решительно.
— Ну, дело хозяйское, — неожиданно уступил председатель. — Знаете… Внезапно голос его перекрыл чей-то протяжный стон:
— Абэ-эд для ба-га-а-ты-ых!
Навстречу им катил тележку грустный кавказец.
— Чего орешь? — недовольно спросил Мамай.
— Абэд для багатых! — выпалил тот. — Будэшь?
— Что там у тебя?
— Чебуреки, слущай!
— Да ну? — удивился Потап. — А не врешь?
— Зачэм врешь, слущай? Сам бэри, сам сматри!
— Горячие?
— Нэт. Били гарячий, стали свежий.
— А почем?
— Десять тыщ — отдам!
Потап восторженно захохотал.
— Ну ты даешь, дядя! Десять? Что ж так дорого?
Кавказец злобно сдвинул брови.
— Я тэбэ русским языком гаварю: абэд для багатых! Для багатых, панымаишь?
— Панымаю, — передразнил Мамай. — Но мы с товарищем люди бедные. Так что… кати свою тележку.
Кормилец грустным взглядом окинул Цапа, тяжело вздохнул и вновь заорал:
— Абэ-эд для ба-га-а-атых!..
Соратники двинулись дальше. Миновав киоск "Спортлото", председатель остановился, на секунду задумался и, взяв фермера за рукав, потянул обратно.
— Знаете что, — предложил Потап, — пусть уж нас рассудит случай. Сейчас я вам куплю билет лотереи "Спринт", и он нам все покажет. Вы ведь суеверный человек? Я так и думал. Так вот, если вам выпадает выигрыш, что при вашей прухе, согласитесь, маловероятно, — приступаете к работе завтра же. А если билет оказывается "пустой" — я снимаю с вас всяческие полномочия. По-моему, это справедливо. Согласны? Я даю вам шанс уклониться от революционной борьбы волею судьбы, а не по собственному малодушию. Ну, соглашайтесь!
И Афанасий Ольгович с готовностью согласился. Это был самый легкий исход, о котором только можно мечтать. "Чтоб я лопнул, если мне так запросто выпадет выигрыш!" — ликовал завхоз, смело разрывая фантик "Спринта".
"Чтоб ты лопнул, если так просто ускользнешь из райкома", — думал Мамай, хладнокровно наблюдая за соратником.
— Может, лучше вы первый прочитаете? — струсил в последнее мгновение Цап, опасаясь своей черной руки.
Председатель развернул судьбоносный билет. Прочитал. Перевернул его вверх ногами и опять прочитал. Процедура повторялась несколько раз, в течение которых он метал на свиновода изумленные взгляды.