Идолов не кантовать

Нуриев Сергей

— Чего — брови?

— У Васьки бровей нет.

— Ну и что?

— У тебя они тоже отсутствуют.

— Да, ну и что же! У вас два уха, и у меня два уха, так, может быть, из этого выходит, что и вы мой сын!

Оказавшись в тупике, Коняка долго хлопал на соратника рыжими ресницами.

— Может, чаю? — предложил наконец он.

— Пожалуй, — согласился Куксов.

— А без сахару не будешь?

— Не откажусь.

Хозяин вздохнул и, шаркая тапками, отправился на кухню. Вскоре он принес два

стакана теплого желтого чая. Его стакан, впрочем, содержал жидкость более темного цвета. Вероятно, она была и слаще, но гость проверить этого не мог и потому безропотно принял угощение.

— Однако и я тоже… того, — хрюкнул Мирон Мироныч, начиная чаепитие.

— Чего? — не понял Куксов.

— В расчете с тобой.

— В каком? — насторожился Владимир Карпович, подозревая, куда клонит баптист.

— По части дочки твоей. Как там ее? Изольды.

— Что вы имеете в виду?

— Что, что! Рыжая она у тебя, вот что!

— Она бр-рюнетка, — покраснел Куксов.

— Брешешь, крашеная она под брюнетку, — нахально заявил Коняка. — А на самом деле — рыжая. Как я.

— Нет, не рыжая.

— Рыжая. И конопатая.

— Это решительно ни о чем не говорит! У нее, между прочим, почти нет бровей. Она их наводит карандашом.

— Ну и что, что нет! Сам говоришь, что брови ничего не подтверждают. У меня два уха, и у тебя столько же, так, может, и я твой сын?

— Ну, знаете, — вяло произнес Куксов, придя в некоторое замешательство. — Фу-х, жарко у вас. Не будет ли еще чайку?

— Без сахару, — торопливо напомнил баптист.

— Да знаю, знаю.

Соратники молча выпили еще по стакану чая. Грустно повздыхали. Мирон Мироныч долго и задумчиво курил и наконец миролюбиво обратился к гостю:

— Ну и как там она, Изольда, значит? Слыхал, что в Москве учится.

— Нет, уже уехала. Дома сидит.

— Выучилась?

— Д-да… В общем, бросила.

— Ага, понимаю, за аморалку, значит, выперли.

— Ну-у… С одной стороны — да, а с другой…

— А с другой — за пьянку? — подсказал Коняка, нехорошо ухмыляясь.

— Да ну что вы, ей-богу! Бросила, и все. Разочаровалась.

— Понимаю. М-да, послал господь дочку.

Куксов возмущенно поднял те места, где должны расти брови, привстал, но, передумав, сел.

— Да-а, — горестно согласился он.

Пропагандист с пониманием посмотрел на агитатора. Агитатор с пониманием уставился на пропагандиста. Они были квиты.

— Может, пропустим по этому поводу? — подмигнул Коняка. — Раз такое дело.

— А супруга?

— К сестре уехала, сегодня не будет.

— Ну, тогда — пожалуй.

Тайком от Васи Мирон Мироныч принес бутылку самогона и соленых огурцов. Для конспирации включили телевизор, начались вечерние новости.

Пили молча и усердно. Хозяин потреблял собственное

зелье с большим умением. Гость брезгливо морщился, но смиренно принимал угощение.

После второй рюмки часто являются дельные мысли, способные решить проблемы, нерешаемые на трезвую голову. На этот раз дельные мысли пришли в головы соратников почти одновременно.

— Слушай! — хлопнул гостя по плечу Мирон Мироныч. — А давай твою Изю замуж выдадим!

— Давайте! — воспрянул Владимир Карпович. — А за кого?

— За Васю моего!

— Давай! — обрадовался Куксов и, подумав, спросил: — А где они будут жить?

— У тебя! — все так же восторженно отвечал баптист.

Куксов мигом протрезвел.

— Это почему это у меня?! Нашли дурака! По правилам муж жену к себе домой ведет.

— Ага! Сам нашел дурака! Изю свою ко мне спихнуть хочешь?

— Она не Изя, она — Иза.

— Все равно — дура!

— Это Иза — дура?! Да она в самой Москве училась! У нее манеры! И акцент, как у москвички!

— Тем более — дура, — заключил Коняка.

— А ваш Васька и вовсе болван! — разозлился агитатор. — Тоже мне, любитель демократии! Хулиган!

— Чего? А может, мне его позвать? — припугнул Мирон Мироныч.

— Не надо, — попросил Куксов, быстро присмирев.

— То-то. А вообще-то правильно, не надо ее за Ваську отдавать. Он ее прибьет.

— Это мы б еще поглядели, кто кого прибьет.

Несчастные отцы снова замолчали. Каждый думал о своем. Выпили по третьей.

— Да, — размышлял вслух зав. отделом агитации, — мне б ее только замуж выдать… Да ведь она за кого попало не пойдет еще… Ей надо что-нибудь этакое… с деньгами, с положением… вроде нашего… — Владимир Карпович запнулся, испугавшись неожиданной Мысли.

— Мирон Мироныч, — осторожно обратился он к соратнику, — а товарищ Мамай случайно не женат?

— Нe знаю, — пожал плечами баптист, горюя о чем-то сокровенном.

— А товарищ Степан?

— Не знаю… А что? — сообразил наконец Коняка.

— Так, ничего. А что вы вообще думаете о председателе?

— А ты что думаешь?

— Я первый спросил.

Мирон Мироныч подозрительно посмотрел на соратника. "Может, он провокатор? — предположил баптист. — Зачем он вообще пришел?"

— Хороший он человек как руководитель, — поспешно ответил Мирон Мироныч.

— Да, я тоже так считаю, — кисло согласился Куксов, — но по-моему… по-моему, он немного слишком требовательный. Как по-вашему?

— Немного слишком, — высказался Коняка, державший ухо востро.

— И немного как бы с замашками.

— У… немного есть, самую малость.

— И нас он, кажется, не очень уважает.

— У…, чуть-чуть не уважает.

— И непонятно чего он хочет!

— Да, вроде б как непонятно.