Идолов не кантовать

Нуриев Сергей

В ответ из сарая донеслось свирепое рычание.

— Во, видал? — обернулся баптист. — Не любит, когда его так называют. Ну и правильно делает, я б тоже обиделся. Может, выпьем, Семен Семеныч?

Куксов вежливо, но настойчиво отказался и попятился к калитке.

В небе висела луна. Стояла сырая февральская ночь.

Баптист дразнил кабанчика и весело гоготал, когда тот откликался.

Агитатор бодро шел домой, вполне удовлетворенный итогом встречи. Попав в комиссию, Владимир Карпович справедливо рассчитывал стать ее председателем. "А уж тогда, — мечтательно

шептал он, — всякие там виды девушки… Опять же Изольду в конкурс пропихну. Может, женится какой дурак… Интересно, женат товарищ Мамай? Надо пригласить его домой… под каким-нибудь предлогом…"

Глава 9. Еротическая зона

Великодушие и щедрость Мирона Мироныча часто выходили за всякие пределы, особенно когда тот был пьян. Доброта его в такие минуты могла простираться до горизонтов и восходить аж до неба. Он мог отдать последнюю рубашку, снять с себя и подарить носки, также дать любое обещание, подкрепив его торжественнейшей клятвой. Изрядно набравшись, баптист, чувствовал, что как бы приближается к Богу, спина начинала зудеть, и оттуда нередко вырастали ангельские крылья. Крылья были небольшие, хилые и с трудом отрывали божьего человека от земли не больше чем на полметра. Мирон Мироныч парил и целовался, парил и целовался. Он готов был перецеловать все человечество и многих представителей животного мира и так усердно старался, что непременно бы это сделал, если бы нечистая не валила его каждый раз в какую-нибудь летнюю лужу. Зимой нечистая бережно укладывала Мирона Мироныча на коврик под дверью, откуда его забирала заботливая рука супруги.

Но трезвое утро всегда превращало Коняку из пьяного ангела в раздражительного помятого язвенника с опавшими крыльями и неправильной осанкой. Заглянув в его желтые глаза, сразу можно было понять, что у этого человека уйма врагов среди любых представителей фауны. Вчерашние клятвы забывались напрочь.

Обещания, данного Куксову, Мирон Мироныч тоже не выполнил. Весь следующий день Владимир Карпович преследовал его, будто цыпленок квочку, и невесело брюзжал:

— Еще вчера вы мне обещали. Вы мне гарантировали. Где ваши гарантии? Где?

Пропагандист отвечал очень коротко и тихо, но в его однообразных выражениях Владимир Карпович не мог уловить для себя ни одного утешительного слова.

После обеда явился председатель. Окинув баптиста затуманенным взором, он возложил руку на его плечо и наставительно сказал:

— Будьте бдительны. Особое внимание уделяйте идейной закалке и политической подкованности. Будут трудности — обращайтесь прямо ко мне.

В назначенный час Мирон Мироныч пришел к бывшему райкому комсомола, над входом в который теперь висела железная плита:

Корпорация "Агрегат" г. Козяки

Подступы к зданию и коридоры были заняты бойкими отрядами претенденток.

Робея и чихая от запахов мыла и пудры, баптист пробрался к двери с плакатом "Отборочная комиссия.

Тихо" и неуверенно повернул ручку.

— А? Вы к нам? Спонсор? Из "Рестовраторa"? Заходите. Сейчас начнем работать. — На секунду оторвавшись от бумаг, члены комиссии вновь склонились над столом.

Членами комиссии были три молодых человека: первый — секретарь райкома, второй и третий — все бывшие. Казалось, что еще три минуты назад они вышли из парикмахерской; две минуты назад портной сдул с их серых костюмов первые пылинки; одну минуту назад они обрызгали друг друга одеколоном и сели в жесткие кресла, щелкая авторучками и подергивая гусарскими усиками. Слаженность их действий наводила на мысль, что все члены комиссии в течении девятимесячного срока развивались когда-то в одном и том же чреве.

Мирон Мироныч неловко кашлянул. Сводные братья дружно подняли головы.

— Мирон Мироныч Коняка, — отрекомендовался гость, продолжая топтаться у двери.

— Владислав, — представился брат слева.

— Станислав, — буркнул правый.

— Ростислав, — кивнул функционер, сидящий посредине. — Что же вы стоите, коллега? Давайте работать. Снимите пальто и приглашайте по одной представительнице. Говорите, пусть вытирают ноги, там есть тряпка. И сами вытирайте.

Спонсор выглянул в коридор. Десятки пар глаз жадно впились в ценителя женской красоты. Мирон Мироныч замялся.

— Так! — подал он хриплый голос. — Заходить по одному. Ноги вытирать здесь. Верхнюю одежду снимать.

Мирон Мироныч демонстративно взял стул и подсел к комиссии. Отбор начался.

— Входите! — бросил Владислав. — Фамилия?

— Имя? — потребовал Станислав.

— Отчество? — добавил баптист.

Сводные братья неодобртельно посмотрели на спонсора. "Ладно, посижу пока, помолчу, — решил смутившийся Коняка. — Буду бдить".

Перед комиссией предстала стеснительная тощая девушка лет семнадцати.

— Раздевайтесь, — предложил Ростислав.

— Сразу? — заалела девушка, грызя ногти и глядя в дальний угол.

— Постепенно.

— А вы выйдите, — кокетливо отозвалась она.

— Сами вы выйдите.

Подумав, претендентка сплюнула на пол кусочек ногтя и убежала.

— Следующий! — Провозгласил Владислав.

У следующих трех претенденток фамилии не спрашивали. Отбор проходил в траурном молчании. Ценители зевали и понимающе осматривали входящих. Девушки старались держаться поближе к дверям, делали страшные глаза и стремительно выбегали. Мирон Мироныч бдил.

— Однако, господа, это скучно, — проговорил Ростислав. — Где же те женщины, которые, как утверждал Некрасов, есть в русских деревнях? Где же…

Договорить он не успел. В комнату, внося с собой уличный холод и много шума, ворвалась очередная конкурсантка.

— Ой, здрасьте! — заорала она густым голосом. — Извиняюсь за вторжение великодушно. Я из Варваровки.

— Очень приятно, — опомнился Владислав. — Шубу-то снимите. Нет, лучше в коридоре. Хорошо, валенки оставьте. Да вынесите вы свой мешок! Вы кто?