Идти на ощупь
Шрифт:
Влад решительным шагом направился к выходу. На ходу он сорвал со стены висевшую на гвоздике трость, спустился по лестнице и толкнул дверь подъезда.
За дверью был вечер. С пляжа не доносилось людского гомона и детского смеха. Только чайки кричали над линией прибоя, сражаясь за оставленные туристами объедки. Чуть вдалеке в сквере возле набережной работала детская карусель. Она скрипела и выдавала отвратительную однообразную мелодию, которая, по мнению создателей, должна была нравиться детям. Эту мелодию заглушало не менее отвратительное пение. Чей-то молодой голос орал про нелегкую долю альпиниста, вынужденного терять друзей в снежной метели и оставлять их незахороненные тела на ледяных склонах. Вся эта трагедия сопровождалась тремя аккордами и
В голове возник план вчерашнего маршрута. Пашкина машина заглохла у самого дома, и они пошли в ресторан пешком. Влад хорошо запомнил дорогу. Сначала прямо по улице два квартала. На первом перекрестке светофор со звуковым сигналом, это хорошо. На втором просто зебра, но по вечерам там столько людей, что машины едут очень медленно, и перейти его не составит труда. Затем нужно спуститься к набережной, совсем немного, буквально метров пятьдесят, пройти через площадь погибших моряков (ее он легко узнает по крупной тротуарной плитке), мимо памятника. Сразу за ним будет "Идиллия".
Влад засунул руку в карман. Вчера, для того чтобы выудить информацию из Вериных подруг, он снял с банковской карты часть зарплаты. У него осталось несколько тысячных купюр, гладких, совершенно новых, кисло пахнущих типографской краской. То, что нужно.
Он шел сквозь людные вечерние улицы совершенно один и не чувствовал абсолютно никакого страха. Точнее, он вообще ничего не чувствовал и ни о чем не думал кроме того, чтобы идти прямо и сохранять равновесие. Голова слегка кружилась от выпитого, звуки ночного курортного города слились в один ровный гвалт, но, несмотря на это, Влад почти бежал. Он давно уже не ощущал такой легкости, скорости, вседозволенности. Наскоро ощупывая дорогу перед собой при помощи трости и выставив вперед свободную руку, он быстро шел через толпу. Трость то и дело натыкалась на чьи-то подошвы и била кого-то по лодыжкам. Испуганно вскрикивали девушки, возмущались мужчины, но Влад не обращал на это никакого внимания. Он расталкивал ошеломленных прохожих и оставлял их позади до того, как они успевали что-то сказать.
В какой-то момент его рука уткнулась в чье-то твердое жилистое плечо. "Ээ", - только и смог вымолвить хрипловатый мужской голос. Влад с силой отпихнул его владельца и пронесся мимо. Сзади его догнали шаги. "Началось, - подумал Влад.
– Недолго музыка играла. Драться вслепую будет тяжело, я и зрячим-то в этом никогда не преуспевал. Но я попробую". Паники не было, только холодная решимость.
* Э, постой, брат!
– на плечо Владу легла та самая жилистая рука. Именно легла, а не схватила. Ее обладатель с легким кавказским акцентом произнес, - Что случилось у тебя? Давай я тебя отвезу.
* Такси не надо, - мрачно ответил Влад, уже собравшийся было защищаться.
* Какой такси? Бог с тобой. Что я не человек, не понимаю, что-ли. У меня четверо сыновей.
Последние слова кавказец произнес с такой гордостью, что Влад невольно улыбнулся, несмотря на то, что ему никогда не нравились люди, которые считали наличие у них детей неопровержимым доказательством своей правоты и честности. Поехать на машине, в тишине и безопасности, было очень заманчивым предложением. В какое-то мгновение Влад уже готов был согласиться и послушно последовать за этим добрым самаритянином, но вдруг понял: стоит ему сейчас отступить, пойти по легкому пути, и он никогда больше не почувствует той свободы и легкости, что охватывала его сейчас, и, как и раньше, будет обливаться холодным потом каждый раз, выходя за дверь. Нет. Он должен дойти сам, один. Он должен запомнить это ощущение бесстрашия, должен привыкнуть к нему, чтобы оно отложилось навсегда в его сознании. От этого зависит, будет ли
* Спасибо, не надо, мне недалеко, - уже мягче ответил он, снял с плеча руку этого человека и крепко пожал.
Затем он резко развернулся и побрел дальше в сторону площади. Бежать больше не хотелось, расталкивать и пугать окружающих тоже. Куда-то исчезли ярость и отчаяние, осталась только угрюмая обреченность. Владу казалось, что он бросился в атаку на этот мир, а мир только недоуменно посмотрел на его жалкие попытки и ненавязчиво предложил помощь. Не такой уж он и плохой, этот мир, только ему, Владу, здесь не место.
"Идиллия" встретила его знакомым грохотом акустической системы и прохладой кондиционеров. Натыкаясь на столики и официантов, Влад прошел к бару. Его расположение он неплохо запомнил в прошлый раз, к тому же за стойкой, очевидно, был давешний удушающий бармен. Этот чудовищный парфюм заглушал все запахи вокруг, но это было даже к лучшему. Не хотелось сейчас что-то чувствовать, анализировать, обдумывать. Хотелось сесть на высокий стул, заказать себе чего-нибудь горячительного и наслаждаться блаженной пустотой в голове и в душе.
Но если в голове действительно был полный вакуум, то в груди что-то тревожно трепетало. Конечно. Галина. Она должна была быть где-то здесь, и среди десятков топочущих и переминающихся ног должны были быть и ее легкие шаги. Интересно, подойдет ли она к нему? Да с чего бы? С чего он вообще взял, что она считает его хотя бы своим другом, хотя бы знакомым? Но ведь после нападения она пришла к нему. Даже не к Пашке, здоровому, сильному и спортивному, а именно к нему.
Думая обо всем об этом, Влад не заметил, как тысячная бумажка, которую он зажимал между двумя пальцами, исчезла, а вместо нее появился наполненный доверху бокал и бутылка. Что в них было налито, он не понял, да и не собирался понимать. Залпом проглотив содержимое бокала, Влад попытался сообразить, рядом ли бармен. Голова уже довольно сильно кружилась, нос не чувствовал ничего, кроме жуткого одеколона. Однако, судя по шипящему звуку наливающегося пива и еще какому-то невнятному шевелению, бармен был занят с другими клиентами в дальнем конце стойки.
Влад подозвал его жестом. Тот нехотя приблизился и, сохраняя дистанцию, будто Влад был заразен, снова наполнил его бокал из стоящей рядом бутылки.
* Скажите, а Галина Савина сегодня работает?
– спросил Влад.
* Выходная, - неприветливо пробурчал бармен и быстро удалился в свой угол.
Странно, в кино бармены всегда общительные. Хотя Влад привык к тому, что люди часто вели себя с ним не так, как с другими. Большинство, правда, наоборот становились любезнее и услужливее, но попадались и те, кто внезапно делался замкнутым и жестким. То ли потому, что не хотели обижать инвалида и старались показать, что относятся к нему так же, как и к другим, то ли его вид напоминал им о том, что жизнь не так уж прекрасна, как кажется, и горе может подстерегать любого на каждом шагу. Этот парень, явно относился ко второму типу. А, может быть, у человека просто много работы, расстройство желудка или девушка бросила. Мало ли из-за чего он не захотел разговаривать. Почему он, Влад, всегда принимает все на свой счет? От этого постоянного самокопания можно легко свихнуться. Но нет, только не сегодня. Сегодня он не будет ни о чем думать и ни на что обращать внимания. И все же, ему постоянно казалось, что он чувствует на себе взгляд этого человека, любопытный и настороженный.
Наконец, бармен подошел чуть ближе и подозрительно спросил:
* А она тебе приглянулась, что ли, или у вас с ней дела?
* И то и другое, - усмехнулся Влад. Похоже, что Галина просто нравилась этому работнику кружки и бокала, и он немного приревновал ее к Владу, поэтому и был зол. Но любопытство все же взяло верх. Немыслимо, разве можно расценивать его, слепого калеку, как соперника? У мужчин, защищающих свою территорию, напрочь отключаются мозги.
– А ты хорошо ее знаешь?
* Да куда уж лучше. Меня, кстати, Макс зовут.