Иду на вы
Шрифт:
– Не обещай ему ничего, брат! Все равно он больше того, что уже имеет, не получит!
Святополк с облегчением – вот выручил, так выручил брат, теперь и объяснять ему ничего не надо, - даже не обиделся на такое обращение. Он лишь дождался, когда к нему подойдет проситель, и бессильно развел руками: мол, что я могу поделать? Хоть нас и двое, а все-таки как-никак – съезд князей!
– Ах, так? Ну, ладно!
Князь-изгой, яростно взмахнул острой бородой, сел на коня и, бешено нахлестывая плеткой, помчался
Ратибор хмуро поглядел ему вслед и подошел к князю.
– Не нравится мне все это, - тихо сказал он.
– Что именно? – не понял Мономах.
– Слыхал больно много! – объяснил Ратибор, показывая глазами на превратившегося в точку изгоя.
– Ну, все, да не все!
Мономах загадочно подмигнул воеводе и подозвал к себе купца, от которого снова отвернулся, делая вид, что занят важным делом, Святополк.
Он давно знал и уважал этого торговца.
– Что - тяжба? – кивая на брата, спросил он.
Купец, не отвечая, только молча мотнул головой.
– Я чем-то могу помочь?
– Вряд ли. Я ведь не стол у него просить пришел!
– А что же?
– Да так… Одолжил денег одному ростовщику, через которого Великий князь киевлянам под проценты деньги дает, а тот возвращать не желает. Думал, через твоего брата на него поднажать, а он, вишь, даже слышать меня не хочет!
– Д-да… - покачал головой Мономах.
– И много одолжил?
– Много-не много – а всё деньги!
– Ну, ладно! Не могу я тебя, так ты меня - выручишь?
– Я? Тебя?!
– И даже не меня, а – всю Русь!
– Да я, да… - засуетился купец.
– Погоди, тут дело непростое, я бы сказал, даже опасное, – остановил его Мономах. – Так что, не торопись с ответом. В Степь надо идти. И даже не идти, а ехать, - покосился он туда, где уже исчезла точка князя-изгоя.
– Как можно быстрее! Сможешь?
– Конечно! – кивнул купец.
– И не сробеешь?
– А что мне бояться? У меня охранная грамота от главного хана имеется. Никакой половец меня даже пальцем не тронет!
Мономах горько усмехнулся, слыша эти слова. Для него они не были новостью. Набеги - набегами и войны - войнами, а купцы обеим враждующим сторонам нужны были всегда. Кому-то ведь нужно сбывать награбленные товары и кому-то продавать взятых в плен мирных жителей…
Сам этот купец, насколько было известно Мономаху, никогда не занимался такими делами. Считал это не Божьим делом, и что богат только тот, кто в Бога богатеет. То есть, и зарабатывает честно, да еще и делится своим богатством с другими людьми. И правильно делал. Но в то же время, он, как никто другой, он умел доставать то, что очень любят ханские жены: всякие редкостные ткани и благовония. Да и самого главного хана не забывал почтить дорогими подарками, а иногда выполнял его тайные поручения в Константинополе и латинских странах.
Но
– Половец-то, может и не тронет, а вот сам хан… - вздохнул Мономах.
Он отвел купца в сторону, и вкратце рассказал о том, что было на встрече со Святополком. Начал со своего предложения всей Русью выступить в Степь, и закончил предложенной им хитростью с Корсунем.
Польщенный вниманием со стороны славного переяславльского князя и особенно его доверием, купец даже не замечал, что их разговор подслушивал подкравшийся к ним и притаившийся за раскидистым дубом юноша в дорогой шубе, собольей шапке и отороченных мехом сапогах.
– Ну как, берёшься съездить в Степь и передать эту ложную весть? – сказав все, что посчитал нужным, спросил Мономах. – За труды заплачу, не обижу! Сколько хочешь?
– Да будет, князь, я и так съезжу!
– махнул рукой торговец. – Мне за то любой наш купец спасибо скажет. Ведь половцы нам, как кость поперек горла стоят. Не будет их – без опаски и с ромеями, и с арабами торговать станем! Я и сам тогда куда боле получу, чем на своем киевском деле потеряю! – показал он глазами на Святополка.
– И с братом поговорю, решу твое дело! – пообещал Мономах. – В накладе не оставлю!
– Вот видишь? Ну, как с тебя после этого деньги брать? К тому же, ты сам сказал, для Руси это надо. А это все равно, что родной матери в беде или болезни помочь, а потом затребовать с нее денег! Так что, князь, сделаю все, как велишь!
Купец клятвенно прижал ладонь к груди, желая заверить Мономаха, чтобы тот не сомневался, но в этот момент раздался вскрик схваченного игуменом за ухо и подведенного к князю отрока.
– Это еще кто таков, откуда? – нахмурился Мономах.
– Подслух?
– Нет, я… - захныкал отрок.
– Сын мой! – подсказал купец и знаком попросил игумена отпустить парня.
– Как звать? – мягчея, спросил Мономах.
– Звенислав, во святом крещении Борис! – с готовностью ответил отрок.
В далеком Киеве послышался удар колокола, и он, повернувшись на него, благоговейно перекрестился.
– Хороший отрок, богобоязненный! – сразу успокоившись, одобрил игумен и отошел в сторону.
– Он – всегобоязненный!
– с горечью махнул купец и строго спросил сына. – Ты что это тут делал? Подслушивал?!
– Я не хотел… я только…это не нарочно… - забормотал отрок, испуганно пятясь от отца.
– Все! Поедешь со мной в Степь! – остановил его тот.
– Как! Ты и сына с собой возьмешь? – удивился Мономах.
– А куда его теперь девать? – пожал плечами купец. – Не оставлять же мне его здесь! Да и хан скорей поверит, увидев, что я родным сыном рискую!
Лицо отрока позеленело и перекосилось от страха.