Иерусалим обреченный (Салимов удел; Судьба Иерусалима)
Шрифт:
– Нет.
– Черт, и я нет. Креста, наверное, тоже не принесли, да?
– Нет, принесла, - Сьюзен вытащила и показала цепочку. Марк кивнул и вытащил из-под рубашки свою цепочку.
– Надеюсь, успею положить назад, пока предки не вернулись, - объяснил он серьезно.
– Я стащил его из маминой шкатулки. Ох и трепка будет, если не успею!
Он оглянулся кругом. Пока они разговаривали, тени удлинились, и оба почувствовали желание откладывать и откладывать ужасное дело как можно дольше.
– Когда найдем - не смотри ему
– До темноты он не может встать из гроба, но может поймать нас глазами. Знаете наизусть что-нибудь церковное?
Они шли полосой кустов между деревьями и неухоженными газонами Марстен Хауза.
– Ну, "Отче наш..."
– Хорошо. Я тоже знаю. Будем читать хором, когда я воткну кол.
– Он увидел выражение лица Сьюзен и сжал ее руку. Его самообладание поражало. Слушайте, это надо сделать. Держу пари, до завтра он поймает полгорода. Теперь пойдет быстро.
– Пойдет?
– Мне это снилось, - сказал Марк.
– Как они ходят по домам и просятся внутрь. Кое-кто понимает - ого как понимает!
– но впускают все равно. Это сделать легче, чем подумать, что такой кошмар может быть на самом деле.
– Только сон, - пробормотала она беспокойно.
– Держу пари, полно людей сегодня лежат в кроватях при задернутых занавесках и думают, что схватили грипп. Голова у них кружится, от мысли о еде тошно.
– Откуда ты все это знаешь?
– Я читал журналы о монстрах, - пояснил он.
– И кино смотрю, когда могу. Только надо отличать, когда присочиняют для жуткости.
"Вот и дом. Ну и команда у нас, - подумала Сьюзен.
– Старый учитель, помешанный на книгах, писатель, помешанный на своем детском кошмаре, ребенок, проходящий факультативный курс по вампирам... А я? Разве паранойя заразительна?
Видимо, да".
Вблизи дома разговаривать стало невозможно - все заглушал неведомый голос, кричащий: "опасность! опасность!" - и кричащий не словами. Древний страж, спящий где-то глубже пяти чувств, наконец проснулся. И с ним невозможно было не считаться.
Сьюзен заглянула в щель нижних ставен.
– Да они ничего здесь не делают, - почти что возмутилась она.
– Какой бедлам!
– Пустите меня.
Он увидел заброшенную гостиную с толстым слоем пыли на полу (ее бороздило множество человеческих следов), облупленными обоями, парой старых кресел, исщербленным столом. Паутина собралась по углам фестонами.
Прежде чем Сьюзен успела воспротивиться, Марк выбил замочек ставен тупым концом своего кола. Ставни заскрипели и приоткрылись.
– Эй!
– запротестовала она.
– Нельзя же...
– А что вы хотите? Позвонить в звонок?
Он распахнул ставни и выбил пыльное стекло. Оно зазвенело, упав на пол. Сьюзен охватил ужас, рот наполнился привкусом меди.
– Можно еще убежать, - проговорила она скорее самой себе.
Марк взглянул на нее, и в этом взгляде не было презрения.
– Уходите, если хотите.
–
Он сбил колом остатки стекла, просунул руку внутрь и открыл окно. Низкий протяжный скрип походил на стон.
Минуту они без слов смотрели на окно. Потом Сьюзен шагнула вперед и оперлась рукой на подоконник. Ужас в ней наливался мощью, отягощая живот какой-то кошмарной беременностью. Насильно командуя каждым мускулом, она перенесла ногу через подоконник. Только сейчас ей стало понятно, что чувствовал Мэтт Берк, поднимаясь по лестнице в гостевую комнату.
Внутри была вонь. Она сочилась из стен почти видимыми разводами. Сьюзен пыталась убедить себя, что виновато всего-навсего гнилое дерево или птичий помет, или крысы, но безрезультатно. В этом запахе угадывалось нечто большее. Оно заставляло думать о слезах, о рвоте, о темноте.
– Эй, - тихо позвал Марк, - помогите немного.
Она высунулась наружу и приподняла его, потом он легко справился сам. Его маленькие ноги стукнули об пол, и в доме снова стало тихо.
Вдруг оказалось, что оба как зачарованные слушают тишину. Предельно глухую тишину - в ней не было даже того слабого жужжания крови в ушах, которое всегда возникает в полном молчании. Кругом стояло мертвое беззвучие, и только неслышно стучали их сердца.
И оба они, конечно, знали. Знали - что не одни.
– Идем, - сказал Марк.
– Осмотримся.
Он очень крепко схватился за кол и на секунду оглянулся назад, на окно.
Сьюзен медленно пошла к двери. Он за ней. За дверью на маленьком столике лежала книга. Марк взял ее:
– Вы знаете латынь?
– Немного, из школы высшей ступени.
– Что это значит?
Она прочла название вслух, сдвинула брови. Потом покачала головой:
– Не знаю.
Он открыл книгу наугад и вздрогнул. На рисунке обнаженный мужчина держал выпотрошенное тело ребенка, - держал перед чем-то, что невозможно было рассмотреть. Марк положил книгу, радуясь возможности от нее избавиться, и они вдвоем направились в сторону кухни. Здесь оказалось темнее. Солнце светило с другой стороны.
– Слышите запах?
– Да.
– Здесь он сильнее, правда?
– Да... Боже, я так боюсь, - еле слышно прошептала Сьюзен.
Марк нашел ее кисть, и они крепко взялись за руки.
В кухне на рваном линолеуме стоял большой стол, а на нем лежали вилка, нож и кусок сырого гамбургера.
Дверь подвала была приоткрыта.
– Нам сюда, - сказал Марк.
– Ох, - слабо выдохнула Сьюзен.
Свет почти не проникал за эту дверь. Наоборот, язык темноты из подвала, казалось, жадно просовывался в кухню, дожидаясь, покуда ночь не позволит заглотнуть все оставшееся. Эти четверть дюйма черноты выглядели невыразимо отвратительно. Сьюзен стояла рядом с Марком неподвижно и беспомощно. Тогда он шагнул вперед, распахнул дверь и заглянул внутрь. Сьюзен увидела, как дрогнули мускулы его челюсти.