Иггинс и К°
Шрифт:
– Черт! – выругался он. – Бегите!
Я потащил за собой Данблеза. Поль догнал нас, когда первый полицейский выбегал из сада.
– Все в порядке, – сказал Дальтон. – Дураки, они даже не догадались окружить нас!
– Они слишком уверены в том, что поймают нас, – усмехнулся Данблез.
– Никогда ни в чем нельзя быть совершенно уверенным. Живей! Живей! – торопил нас Поль.
Наконец мы влезли в автомобиль. Он рванул и помчался, врезаясь в утренний туман.
Последний залп приветствовал наше отбытие.
– Ранены? – спросил Дальтон.
– Нет.
– Просто стыдно за наших полицейских. Ну, господин Данблез, как вы себя чувствуете? Как вам наша маленькая прогулка?
Я обернулся. Над деревьями уже поднимались длинные языки пламени.
Дом капитана де Лиманду горел.
– Он загорелся от взрыва, – флегматично заметил господин 53.
– Громилы и поджигатели, – сказал Данблез.
– Нас арестуют! – воскликнул я.
– С чего ты это взял? – удивился Поль.
– Как же мы объясним…
– Ничего объяснять не станем.
– То есть?
– Господин Ренэ Данблез выйдет на Вареннском вокзале, куда мы прибудем через четверть часа, сядет в поезд, приедет в Париж, вернется к себе в гостиницу и ляжет спать.
– А мы?
– Еще проще. Автомобиль довезет нас до Фонтебло. Оттуда мы спокойно отправимся завтракать в Барбизон. Затем вернемся в Париж.
– А если нас спросят, что мы делали ночью?
– Прошу прощения. У меня в Фонтебло любовница, и я провел у нее ночь. Это ни в какой степени не касается полиции.
– А я?
– У тебя тоже любовница в Фонтебло. – А автомобиль?
– Не беспокойся, шофер и господин 53 – большие специалисты по замене номеров. Но если даже их арестуют, то в чем можно обвинить? Неужели богатый иностранец не может разъезжать по Франции в собственной машине?
Я доверчиво согласился с оптимистичными рассуждениями моего друга и, утомленный пережитым приключением, скоро задремал.
Металлический голос Данблеза вернул меня к действительности.
– И вся эта экспедицию оказалась ни к чему?
– Нет, – сухо возразил Дальтон.
– Только попусту время потеряли.
– Вы забыли про письма, – вставил агент.
– Верно! Давайте их сюда.
Господин 53 протянул Дальтону четыре письма и пакет.
– Двадцать четвертое июля, двадцать четвертое июля, двадцать четвертое июля, двадцать четвертое июля, – пробормотал Поль, рассматривая почтовые штемпели. – Накануне убийства… Очевидно, слуга забыл передать капитану полученные письма. Посмотрим…
– Ну? – нетерпеливо спросил Данблез.
– Письмо от виноторговца… Подпись… Мопрено или Мапрена. «Дорогой друг…»
Дальтон прочитал письмо от товарища.
– Тоже ни к чему. Третье? Слесарь напоминает о счете… Ни к чему. Четвертое… Это уже поважнее!
Он прочитал:
– «Сударь! Условимся на завтра. Приготовьте деньги, и все будет кончено. Преданный вам…»
Глаза старика
– Это след?
– Возможно.
– Откуда письмо?
– Из Парижа. Почерк женский…
– А пакет?
Дальтон взломал сургучные печати. Картонная коробочка, и в ней, тщательно обложенные ватой, плоские золотые часики с выгравированными на крышке розочками.
Мы все жадно смотрели. Посыпалась целая серия восклицаний:
– Часы женские!
– Старинные!
– Здесь монограмма!
– Какие буквы?
– Д. и М.
– Скорее Н.
– Д. и Н., – сказал Дальтон. – И часы женские, времен Второй империи. Вот и все, что мы знаем.
– Немного, – заметил Данблез.
– А на коробке ничего не написано?
Дальтон осмотрел картонную коробку, перерыл вату.
– Ничего… Но какого черта этот де Лиманду получил женские часы накануне смерти? Или это совпадение? Быть может, это семейная драгоценность?
Он машинально открыл нижнюю крышку часов и воскликнул:
– Смотрите!
На тонкой золотой пластине чем-то острым было нацарапано: «Х=Жиль=М.С.=27002».
– 27002, – сказал Поль. – Помнишь, Валлорб, Жиру нашел в сейфе сенатора клочок бумаги с этими цифрами?
Таинственная девочка
Через четыре дня после нашего посещения дома де Лиманду Иггинс, Дальтон и я держали совет.
Было десять часов вечера. Мы сидели у Поля. Он приказал Казимиру никого не принимать, и мы чувствовали себя в безопасности. Кроме того, я знал, что искусно расположенные выступы в стене обеспечивали наш побег в случае необходимости: сначала по трубе, затем через чердак и далее по лестнице соседнего дома. Этот запасной выход делал честь как предусмотрительности, так и осторожности Дальтона.
Со времени той ночи за нами усиленно следила полиция. По правде говоря, в полицейском управлении были совершенно уверены в нашей причастности к взрыву и пожару. Но наши преследователи, убив одного из агентов (установить его личность полиции так и не удалось) и дав нам ускользнуть, поневоле вынуждены были молчать. Наш автомобиль исчез вместе с шофером. И в полиции считали за лучшее не ссориться с Иггинсом. Они просто выжидали благоприятный момент. Мы чувствовали это и удваивали осторожность.
На маленьком столике рядом с нами стояли три стакана, графин с водой и бутылка виски. Иггинс курил короткую, совершенно черную трубку и время от времени подливал себе в стакан виски. Сейчас он мне казался еще более грузным, чем при первой встрече, и когда брал графин, я со страхом ждал, что тот лопнет от прикосновения его огромных ручищ.
– Итак, – сказал Иггинс, – о девочке ничего неизвестно?
– Давайте прежде припомним, что произошло после того, как Маркас принес мешок с трупом, – предложил Дальтон.