Игра агента X
Шрифт:
— Мне кажется, у вас что-то не ладится, — заметил он.
— Послушайте, — сказал я, — после истребителя, летящего со скоростью, в два раза превышающей скорость звука, не так-то просто приспособиться к такому корыту.
Клянусь, я не очень-то соображал, что нему.
Гвеши энергично закивал головой. Он хотел верить в мое мастерство, хотя у него были все основания в этом сомневаться. В окопе не бывает атеистов, особенно если этот окоп пролетает на высоте примерно тысячи футов над северной Италией.
— Вы много летали на реактивных истребителях? — спросил он.
— В основном на «Сабрах»
— Нет. А что, плохо было?
— Да, надо сказать, было чуть-чуть страшновато, — сказал я, прикусив губы, чтобы не рассмеяться. Затем самолет снова потребовал моего внимания надо было подправить левый поворот, одновременно подать ручку вперед, чтобы не заглох двигатель, затем сбросить скорость и т. д. Когда я все это сделал, я велел Гвеши заняться Кариновски. Затем я твердо решил отказаться от всяких шуточек и сосредоточиться на серьезной задаче: как перехитрить самолет?
Мы летели со скоростью 105 миль в час и каким-то образом сумели подняться на высоту 3000 футов. Я сбросил газ до отметки «крейсерская» скорость упала и стабилизировалась на уровне 90 миль в час. Компас показывал, что мы летим почти на северо-запад. Уже полностью рассвело, и под нами сверкала, как будто в морщинках, громада Адриатического моря. Толмеццо, куда мы летели, находился в Альпах, — значит, где-то на севере. Я осторожно потянул ручку направо.
Тут же самолет опустил вниз правое крыло. Одновременно задрался нос и начала падать скорость. Я был уверен, что проклятый двигатель вот-вот откажет, и потянул ручку резко обратно.
Этого не надо было делать. Самолет дал крен, двигатель закашлял, как раненая пантера, и нос задрался опасно высоко. Я дал полный газ и скорректировал крен левым рулем и ручкой управления.
Самолет снова дал крен, я снова подправил. Отдаленная линия горизонта качалась взад и вперед. Скорость упала до 60.
Наконец, до меня дошло, что ручку надо тянуть вперед, а не назад. Я так и сделал, самолет нырнул вниз, скорость возросла, а правое крыло накренилось в сторону моря.
Я внось стал манипулировать рулями, но тогда правое крыло поднялось, а левое опустилось вниз. На меня орал Гвеши, а Кариновски, наконец-то, отвлекся от созерцания своей раны.
Дело принимало скверный оборот. Стоило мне только что-то поправить, как самолет все больше и больше давал крен в сторону моря. Я чувствовал сильную вибрацию в хвостовой части, мы каким-то образом потеряли высоту и продолжали снижаться. Я никак не мог выровнять самолет — он явно решил перевернуться или оторвать себе крыло.
И тогда Гвеши бросился к пульту управления. Я начал его отталкивать, а Кариновски заорал на нас обоих. Мы с Гвеши молча вцепились друг в друга, причем Гвеши пытался укусить меня за кисть, а я стукнул его лбом по носу. Это его успокоило.
Все это время самолетом никто не управлял. Я быстро повернулся к пульту и обнаружил, что мы вышли из крена. Когда я бросил руль, самолет потихоньку выправился. Он снижался и постепенно разворачивался направо. Из этого я извлек чрезвычайно важный
Я очень осторожно прикоснулся к ручке, пытаясь дать машине возможность лететь самой. Мы поднялись на 2 тысячи футов и летели примерно на северо-восток со скоростью 95 миль в час. Самолет летел горизонтально практически без всякого вмешательства с моей стороны. Когда все вроде бы было в порядке, я повернулся к Гвеши.
— Чтобы этого больше не было, — сказал я твердым, холодным голосом.
— Извините, пожалуйста, — сказал Гвеши. — Я просто не понял, что вы делали.
— Он проверял, как его слушается самолет. Это каждому дураку ясно, пояснил Кариновски.
— Конечно, конечно. Я понял, — закивал Гвеши.
Нет на свете большего худа, чем желание верить. Даже я начинал верить.
— Мистер Най, — сказал Гвеши, — правда, я очень сожалею… А вы ещё будете проверять что-нибудь?
— Это, — важно ответил я, — зависит от условий полета.
Гвеши кивнул головой. Кариновски даже не счел нужным кивнуть — каждому дураку было ясно, что проверка проводится в зависимости от полетных условий.
— А сейчас какие условия, как по-вашему? — робко спросил Гвеши.
Я немного подумал, прежде чем ответить. У меня голова раскалывалась, от напряжения я взмок, как мышь. Правый глаз у меня нервно подрагивал, а руки тряслись — очень похоже на ранние стадии сухотки головного мозга. Но самое главное было то, что я управлял самолетом.
— Условия сейчас неплохие, — успокоил я его. — Вообще, в данный момент все в полном порядке.
Из чего строит глупец свой рай? Из хрупких кирпичиков иллюзий, скрепленных водянистым цементом надежды. Так сказал Заратустра Най.
Глава 22
Мы летели на северо-восток уже около пятнадцати минут. Позади осталась Адриатика, под нами простиралась широкая равнина. Я решил, что настало время поинтересоваться, куда мы летим. Я спросил Гвеши, есть ли у нас карты.
— Конечно, — сказал он. — Я обо всем позаботился.
Он сунул руку под сиденье и достал полетную карту, на которой стоял номер ONC-F-2. На ней была изображена северная Италия и большая часть средней Европы. Карта была испещрена значками, обозначающими аэропорты, радиолокационные станции, зоны ограниченных полетов, города — большие и малые, горы, болота, моря, озера, линии электропередач, плотины, мосты, туннели и многие другие интересные вещи. Она была абсолютно непохожа на плоскую зеленую и коричневую землю, простиравшуюся под нами.
Я решил заставить поработать и других.
— Гвеши, — сказал я, — посмотрите, где мы находимся. Затем выясните, где мы должны быть и как туда добраться.
— Но я абсолютно не разбираюсь в полетных картах, — признался Гвеши.
— Кариновски вам поможет. В конце концов, не думаете же вы, что я должен все сам делать.
Они занялись картой. Я же использовал это время, пытаясь узнать хоть что-нибудь о том, как управлять самолетом. Я делал небольшие развороты вправо и влево, нырял вниз, снова набирал высоту, пробовал различные положения ручки газа и так далее. У меня начало появляться некоторое чувство уверенности в себе.