Игра Дракона или Конан в Вестеросе
Шрифт:
– Хорошо,- кивнул Конан, - тогда найди еще таких яблок. Сдается мне, они нам еще понадобятся.
– -
6.Дети Жабы
Смерть не смогла обезобразить лица Валерии: даже искаженное предсмертной мукой, оно осталось прекрасным. С огромным трудом Конан разжал челюсти мертвой твари и, с помощью Лиссы, обрядил труп в шелковые одеяния, скрывшие обезображенную плоть. Завернув труп в пурпурный плащ, Конан возложил Валерию на палубе ее корабля, на ложе из шелков, мехов и бархата, среди рассыпанных драгоценностей и золотых монет. В ногах женщины лежало несколько окровавленных тел:
Конан поднес факел и яркое пламя вспыхнуло на палубе, распространяясь все дальше. Ветер наполнял трепещущие паруса, которые уже лизали огненные языки, а пиратское судно все дальше уходило в море, на север, откуда некогда Валерия явилась в эти края. И Конан, провожая ее взглядом, вспоминал другое судно и другую женщину, точно также отправленную им в последний путь от берегов одной и той же проклятой реки.
Чья-то рука легла ему на плечо и, обернувшись, он увидел Даррена Пайка.
– Из моря мы вышли и в море вернемся,- сказал пират,- пусть Утонувший примет ее в своих чертогах. То что мертво - умереть не может!
– Она жила как воин и умерла с оружием в руках,- промолвил Конан,- никто не живет вечно. Пусть душа ее обретет покой в море.
С этими словам киммериец развернулся, подходя к Н'коне, присевшему рядом с израненным тенекрылом. Черная тварь на удивление спокойно воспринимала близость черного колдуна, даже прикосновение его рук, но по приближении Конана, злобно зашипела, распахнув зубастую пасть.
– Валерия была бы жива, если бы ты обнаружил свою власть над этими тварями этой ночью,- со скрытой угрозой в голосе произнес Конан. Его рука легла на рукоять меча, но колдун без страха поднял на варвара темные глаза.
– Этой ночью они растерзали бы меня, также как и остальных,- бесстрастно произнес старый негр,- я могу повелевать многими зверьми, но только теми, с кем я жил бок о бок всю жизнь, а не тварями из иномирья. Ты вправе негодовать, но, по правде сказать, если бы не я, после этой ночи могло быть гораздо больше смертей. Могло так статься, что не выжил бы никто.
– О чем ты говоришь?
– Ты видел призрак, несшийся над Заркхебой,- произнес колдун,- узнал ли ты его?
– Да. Но я убил эту тварь двадцать лет назад.
– Убил. Но сжег ли ты его тело, как сжег своих женщин?
– Демон не достоин погребального костра. Я сбросил его тело в реку, как и проклятые сокровища.
– Дело не в том, кто чего достоин,- покачал головой колдун,- огонь уничтожил бы его окончательно. Но Заркхеба пропитана мерзкими чарами, многократно усилившимися после всего, что произошло в мире,- Н'кона сделал неопределенный жест рукой,- и злой дух восстал со дна реки, почуяв рядом своего убийцу. Он сильнее, чем был, ибо дух его слился с духами реки и джунглей и бесчисленных людей и животных, что нашли смерть рядом с проклятым городом. Его могущества оказалось достаточно, чтобы призвать сюда чудовищ из неведомых джунглей. Чтобы расстроить его планы, я всю ночь взывал к Джеббаль Сагу - помнишь ли ты символ, что я однажды начертил для тебя?
– Помню,- мрачно кивнул Конан,- этот символ спас мне жизнь в Пиктских Дебрях и тогда же - чуть не погубил меня.
– Все имеет свою цену,-
– Хочешь сказать, мы легко отделались?
– угрюмо спросил Конан.
– Хочу и говорю, Амра,- кивнул Н'кона,- ты знаешь меня давно и знаешь, что я не буду врать. Та тварь еще таится в водах Заркхебы, но твой меч ей больше не страшен. Мне придется остаться здесь и творить долгое и трудное колдовство, чтобы злой дух больше не мог творить зло.
– А что с этой тварью?- Конан кивнул на все еще злобно шипящую виверну.
– Она останется со мной,- слабо улыбнулся колдун,- и быть может, станет первым из здешних существ, кто вспомнит истинное имя Владыки Зверей и Людей. От нее еще может быть польза.
Конан мрачно посмотрел на Н'кону и, не говоря не слова, развернулся, зашагав к кораблям, провожаемый немигающим взглядом двух пар змеиных глаз.
В тот же день пиратские галеи покинули Черное Побережье, взяв курс на Запад. Вместе с ними отчалила трофейная аргосская галера, переделанная во флагман небольшой флотилии черных корсаров Конана, после смерти Валерии ставшим безоговорочным лидером кушитских головорезов. Их ряды несколько поредели, после нападения тенекрылов, но все же их оставалось около полутора сотен: свирепых черных бойцов, по-собачьи преданных легендарному Амре. Вместе с ними двинулись и несколько барахтанцев из числа помощников Валерии, также знавшие Конана по пиратскому промыслу. Рядом с галерой, названной Конаном "Белой пантерой", двигалось и несколько туземных каноэ.
Всего же в пиратской эскадре насчитывалось семь кораблей. В авангарде шел корабль Даррена Пайка "Соленый Утес", воспоминание о неизвестной Конану родине пирата: каких-то островах далеко на Западе. Лисса оставалась на флагмане, однако во время стоянок она нередко переходила на "Белую пантеру", уединяясь вместе с Конаном в его каюте. Теперь Лисса уже куда меньше общалась с чернокожими, что последние, как заметил Конан, восприняли с явным облегчением. Два черных корсара, поимевшие Лиссу совместно с Зангобалом, все же не удержали языки за зубами, похваставшись о своем "подвиге"- и оба погибли в пастях тенекрылов, как и уроженец Летних Островов. Суеверный ум негров быстро сопоставил эти факты и с тех пор черные относились к лиссенийке подчеркнуто уважительно, тем более, что ее взял себе сам Амра.
За устьем Заркхебы привычные места кончились, сменившись ядовитыми джунглями Соториоса. Пираты миновали Зеленую Шлюху и еще несколько поселений, затем остановились у небольшого скалистого островка, на берегах которого возвышались кучи пожелтевших черепов. Пайк оставил в одной из таких груд наиболее оголенные трофеи со своих мачт: "Черепа богу черепов" пояснила Конану Лисса. Киммериец пожал плечами, ничего не сказав, но внутренне передернулся от отвращения.
К вечеру того же дня флотилия Даррена Пайка бросила якорь в устье одного из притоков Замойоса. Напротив него в море угадывались очертания большого острова.