Игра Герцога
Шрифт:
Их сменили воины в шкурах, лица которых хоть немного напоминали человеческие, хотя и были с вытянутыми грубыми челюстями. Мускулистые руки сжимали каменные топорики. Они также обошли кругом мёртвого Кродо, задев его длинные упругие усы, и поклонились Джофранке.
Парад продолжали всё новые и новые участники — воины всех эпох и континентов земного шара. Мелькнули индейцы великих равнин в бизоньих шкурах и разноцветных перьях. Оставив перед мёртвым зверем подношения, отчеканила шаг фаланга древнегреческих гоплитов; после персов, обретая и меняя черты на ходу, вышли из небытия римские легионеры. Прошли монгольские лёгкие лучники с выбритыми макушками
Джофранка благосклонно улыбалась, каждый раз подавая руку для поцелуя командирам мёртвых воинов. Вот склонили перед ней головы с туго стянутыми клубками волос японские самураи, промелькнули в воздухе и вернулись в ладони бумеранги австралийских бушменов в церемониальных раскрасках и накидках из шкур кенгуру…
Вырастая из огня небытия, скелеты обретали плоть, и Антон Силуанович не мог поверить — герои сказаний и книг, что с замиранием сердца читал он в библиотеке своего запустелого особняка, явственно представали теперь его испуганному и восхищённому взору! Прошли князья Олег и Святослав, за ними бесчисленные гетманы, воеводы, а затем и начальники русской императорской армии в почтении снимали головные уборы перед жрицей Судьбы! Та опять благосклонно подавала ладонь для поцелуя, с одинаковым почётом приветствуя Атиллу и Саладина, Александра Македонского и Чингисхана, Тамерлана и Ганнибала Барка. Маленький Наполеон в белых панталонах и чёрных ботфортах бросил из-под треуголки цепкий взгляд на балкон, и ему ответил герцог. Удостоился взмаха руки и следовавший рядом спокойный, усталый Кутузов. Чуть поправив чёрную повязку на незрячем глазу, он также поцеловал руку Джофранке.
— Эпохи, события, люди! — продолжал Гвилум свою пафосную речь. — Бесчисленные обороты колеса Времени! Сколько родилось на земле славных сынов её, бросивших вызов самой фортуне, и победивших! И вот сегодня всем тем, кто давно стал частью всемирной истории, обратившись в пыль и прах, дано драгоценное мгновение — участвовать в Параде, и коснуться губами ладони самой жрицы Судьбы!
Антон Силуанович заметил, что никто из прибывших на Игру не исчезал, воздав почести мёртвому Кроту, а затем Джофранке. Узкоглазые и скуластые, чёрные, с огромными толстыми губами, усатые и бородатые блики тысяч физиономий сновали теперь мириадами огоньков, заняв собой всё пространство сводов огромного помещения.
— Итак, все гости прибыли! По давней традиции мы должны спросить у хозяина и повелителя стихий, времени, господин добра и справедливости! Великий герцог, можем ли мы начать Игру? — спросил Гвилум, и когда тот кивнул, с тем же вопросом он обратился к Корфу, а затем — к Джофранке.
Та с восхищением устремила взгляд на балкон, и поклонилась.
— Что ж, тогда я представлю участников Игры! — продолжил чеканить Гвилум. — Родные братья, плоть от плоти достопочтенных родителей, казалось бы, и должны быть людьми одного корня! Но на всей земле среди живущих в сей бурный девятнадцатый век не нашлось никого, более противоположных друг другу, чем они! Потому и выбор самой Судьбы пал на них! Итак, представляем первого игрока. И это — Еремей Силуанович Солнцев-Засекин!
Фанфары, искры, свет, внимание тысяч похожих на мерцающие звёзды лиц сошлись теперь на плотной коренастой фигуре старшего брата. Тот сжал гигантские руки, словно готовился к кулачному бою, повёл плечами,
— Многое, многое можно было бы поведать об этом поистине выдающемся человеке, но к чему слова — ведь всё намного точнее, честнее, притом во всех гранях покажет сегодня Игра! Итак, Еремей Силуанович, как и принято, по праву старшинства первым спрошу у вас: вы не отказываетесь участвовать в Игре? Ещё не поздно пойти на попятную!
— Я — и на попятную?! Никогда такого не бывало! Разумеется, я согласен! — ответил тот, и удивился, каким громом раздался его голос. Кажется, даже стены содрогнулись. Он добавил тише:
— Хотя и плохо понимаю происходящее, и отказываюсь верить глазам своим! Тем более, я пока так и не увидел здесь моего золота!
— О, не стоит так отчаянно спешить с раскрытием главной интриги этой ночи! — ответил Гвилум, и повернул круглое тело ко второму участнику. — Что же скажете вы, Антон Силуанович?
— И я готов участвовать, — его голос прозвучал намного тише, но великое множество зрителей, явившихся из мира теней, внимали каждому слову. — Но мне нет никакого дела до золота! Если вопрос только в нём, так пусть всё оно до последней пылинки достанется ему! — и он указал пальцем на противоположный пьедестал. — Но, могу ли я прежде обратиться?
— К кому? Дерзнёте что-то сказать самому великому герцогу? — спросил Гвилум.
— Нет, я хочу говорить к брату!
— Что ж, попробуйте! Это не нарушает правил!
— Еремей, услышь меня! — и младший, распахнув грудь, достал из-за пазухи книгу в кожаном переплёте. — Кому ты поверил? Тому, кто приходит раз в двести лет, чтобы посеять зло, разворошить донный ил в душах людских? Вот здесь наш с тобой предок всё подробно изложил про этого бесславного чёрного герцога! Не восторгов достоит он, а всеобщего осуждения! — и устремил полный ненависти взгляд на балкон, а потом и на лики пришедших из тьмы веков. — Вы что, не узнали того, кому воспели осанны? Да это же сам отец лжи!
— Ох, ох! — кряхтел, утирая длинную острую физиономию Гвилум, переваливая толстое тело, точно на шарнирах. — Разве же так можно! Перестаньте, молодой человек, это, по меньшей мере, некрасиво так говорить о господине, пригласившем вас в гости!
— Ерёма! Я помню, каким ты был! — продолжал тем временем младший, по-прежнему держа рукописную книгу над головой. — Помнишь, как в детстве мы заблудились в лесу, и нас преследовала стая голодных волков? То-то было страху! Но ты тогда не испугался, а защитил меня! Ты посадил меня на высокое дерево, а только потом залез сам, хотя волки смотрели в твою спину! А когда звери, покружив вокруг нас всю ночь, ушли ни с чем, ты нёс меня, обессиленного, на руках до самого дома! Вернись душой туда, в наше с тобой детство! Я знаю, ты сможешь! Мы снова в том же лесу, что и тогда, Ерёма! Ведь всё это случилось с нами так недалеко от этого проклятого места!
На последних словах кожаная книга вспыхнула. Однако Антон Силуанович, ощущая, как языки жгут пальцы, не бросил её, а, терпя из последних сил, поднял её выше, словно факел:
— Истина не горит! — выкрикнул он, и только после этого взмахнул рукой. Вопреки его ожиданиям, книга не упала, а взметнула вверх алым соколом. Покружив, жар-птица устремилась к самому верху, и лики на сводах на миг исчезли. Но затем птицы не стало, и всё вернулось.
— Довольно! — прорычал Гвилум, жмурясь и прикрывая глаза чёрными лапами. — Я повторю свой главный вопрос! Значит, и вы согласны участвовать в Игре, Антон Силуанович?