Игра Хаоса. Книга двенадцатая

Свадковский Алексей Рудольфович

Между нами повисла неуютная тишина. Нового повода если не остановить, то хотя бы ненадолго задержать, чтобы отошла от пережитого и передумала, не находилось.

— Я тебя еще когда-нибудь увижу? — смирившись, мрачно спросил я, не в силах скрыть свое отношение к происходящему. По-хорошему, надо бы поддержать того, кто решился ступить на новый путь. Как Игрок, я отлично знал, насколько важны понимание и вера близких в такие моменты, но заставить себя легко и беспечно улыбнуться не получалось.

— Обязательно, но позже, — мягко ответила Ния. — У меня есть ключ от твоего дома. Не запирай двери, и когда-нибудь

мы в них войдем.

Я встряхнулся и крепко обнял мою так быстро выросшую сестренку, прижав к себе. Как же невыносимо тяжело и грустно, как будто частица меня сейчас собиралась уходить вместе с Нией и Эрмисом. Хотя, так и есть. Два кусочка моей души, половина моей недавно обретенной семьи, хотели меня покинуть. Беспокойство разрывало на части, заставляло бросить все и отправиться в неизвестность вместе с ними: не верилось, что хрупкой девушке хватит сил в одиночку устроиться в Радуге миров…

Кот, подойдя ближе, потерся об ноги: «Если любишь — отпусти». Старая, как сама вселенная, истина, и все же, как тяжело с нею согласиться…

Надежные объятья, которые Ния никогда более не надеялась ощутить, искреннее тепло направленных на нее чувств — слезы грозились прорваться наружу, лишая власти над собой. Замерев на несколько томительно-сладких секунд, она, решившись, привстала на цыпочки и поцеловала Рэна. Крепко, по-настоящему, дав выход страсти, все это время горевшей в ее сердце. Чтобы, спустя несколько мгновений, больше ничего не говоря, решительно выйти из беседки и направиться к двери, ведущей в Двойную Спираль. Оставив удивленного Рэна позади.

— … Так пока будет лучше для всех, — шепнула она, не соглашаясь.

Эрмис, бежавший рядом, попытался переубедить, выдав череду образов.

— Не нуди, — девушка оборвала его. — Я сама все скажу, когда придет время. А пока не отставай, у нас есть еще одно дело.

Короткий взгляд на каменный диск около врат: все правильно, точку выхода никто не менял. Толкнуть дверь и нырнуть в засветившийся проем. Один шаг, и по ушам сразу бьет многоголосье нижней площадки Города.

Девушка, не колеблясь ни секунды, быстро пошла вперед. Ее окружала привычная аура незаметности, а воля незримо расталкивала перед ней Игроков, слуг и рабов, суетившихся вокруг. К спине приятно льнул любимый рюкзачок, унося с собой книги, кружку и кусочек тепла покинутого дома.

Поверхность витков упруго пружинила под ногами. Чтобы с легким сердцем начать нечто новое, нужно завершить все старые дела. Ее решительное движение к известной ей одной цели прервала песня о дороге, путешествиях и одиночестве, ждущем всех тех, кто слишком долго по ней идет. Мягкий, чуть хрипловатый голос под неспешный перебор уставших струн ненадолго вырвал из общей толчеи и собственных мыслей, заставил вернуться и вслушаться в слова, нет, в душу, что, несмотря на бесконечные повторы заученных строк и полученных ран, продолжала верить и петь. Она звала за собой, позволяя ненадолго взлететь вместе с нею. Это даже лучше, чем выплакаться.

Слышу, как зовет меня дорога.

Снова, снова собираюсь в путь.

Все оставлю вновь я за порогом,

Все, что я смогу опять вернуть… *

Слова умолкли, всё сказано. Струны продолжали нить

истории, ведя дальше, подбадривая и предлагая уже тебе сделать свой первый шаг, написать свою историю пути.

— Надеюсь, ты тоже будешь меня помнить и нашепчешь путь домой…

Синяя пластинка в десяток дайнов улетела в футляр для гитары, и доигравший последние ноты музыкант благодарно качнул головой. А затем, поглаживая своего верного пса за ушами, еще долго смотрел ей вслед… невидимой для всех…

Средняя площадка. Бесконечные лавки, магазинчики, мастерские и таверны, с так любимым ею мороженным. Ненавистная Арена, успевшая даже ей сгубить немало нервов. Резиденция Совета Старших, которую привыкла обходить десятой дорогой, и просто улочки, по которым так приятно гулять одной и, особенно, в правильной компании. Секретные убежища первых Игроков, в том числе ее уютная норка, и квартал клановых и личных домов, дверь в один из которых она только что так решительно закрыла. Здесь ей делать было нечего: все свое имущество она собрала заранее, сложив во вместительный рюкзачок. Помимо денег, повседневных вещей и запаса еды, полученного от нага снаряжения и кое-каких полезных артефактов, она захватила с собой лишь книги. Больше ей ничего не нужно. Свой путь она хочет начать налегке.

Верхняя площадка встретила ее тишиной и пустотой. Небольшой черный куб храма Хаоса одиноко поблескивал в центре отполированными гранями, привычно избегаемый своими служителями.

— Подожди меня здесь, — она остановила Эрмиса у края площади, и тот, понимающе кивнув, улегся на приятно податливую поверхность.

Слепец, Шаддат, ведающие судьбами и легко меняющие их волею случая. Двуликий Кафард, порождающий новое из Хаоса и разрушающий его же прикосновением. Изменчивый Вирреки, наделяющий гениальностью и посылающий озарения. Но горе тем, кто столкнется с иным его ликом — Ирнхулом, несущим искажения разума и тела, мутации, не важно, вредные или полезные. Аори, любитель свободы. За нее сражаются, к ней стремятся, ради нее жертвуют многим… и часто страдают, получив то, о чем, не подумав, мечтали. Малуут, самый веселый и озорной из всего пантеона, бог шутовства…

Ее взгляд рассеяно скользит по всем восьми статуям, прежде чем найти того, кто в них не нуждается — пламя, горящее в центре храма.

Уверенно пройдя оставшиеся шаги, она без страха и колебаний взглянула на него и громко произнесла:

— Отец! Услышь мои слова и прими мое подношение, — крохотный нож скользит по руке, вспарывая кожу, кровь быстрым ручейком падает вниз, заставив ярче вспыхнуть темные пляшущие языки. — Я прошу, позволь мне увидеть тебя или прими мою жизнь в качестве жертвы.

Кровь потемнела и густо стекала в пламя. Безумие, живущее в огне, уже начинало пробовать на вкус барьеры ее разума, но она продолжала ждать, не отводя взгляда.

— Отец?

Голос, раздавшийся за спиной, заставил резко развернуться.

Он снова был в образе юноши, таким, как его видел и описывал Рэн. Молодой паренек с небрежно разбросанными по плечам черными волосами, гибкая, наполненная силой фигура и идеальная белизна изящных рук. Обманчиво простой бархатный наряд без украшений, тонкий, еле заметный серебристый обруч в волосах и пытливый взгляд глаз, за отблесками черного пламени в которых почти не видно зелени.