Игра Хаоса. Книга двенадцатая
Шрифт:
«Без них Радуге миров будет только лучше», — мысленно хмыкнул я, а потом, глядя на стены огромного лабиринта, мимо которого неслось наше судно, уточнил:
— Как я понимаю, нам об этом никому говорить нельзя?
— Вы и не сможете, даже если захотите. Таков Запрет, вписанный в законы вселенной, и его никому не избыть. С вами останутся лишь жизнь и память.
— Уже немало, — вздохнув, аккуратно привалился к борту. Хотелось спать. Разум, перегруженный, уже не воспринимал происходящее вокруг, он слишком устал от всего пережитого, увиденного и услышанного. Мистра, подвинувшись на лавке, прижалась ко мне, положив голову на плечо. Ей тоже хотелось
— Пообещай мне, что в этот раз у нас все получится.
— Клянусь, — тихо шепнул я в ответ и приобнял спутницу, чтобы ей было удобнее. В любом случае, это наш последний рывок к свободе и жизни. Получится — и я сдержу свое слово, а нет — так жизнью отвечу за несдержанную клятву. Все равно покинуть Реку вошедшие могут либо вместе, либо ни один.
Лодка продолжала свой путь сквозь мутную изменчивую зелень. Мимо проносились величественные статуи прежних богов, наполовину утонувшие в иле, и огромные доисторические монстры, тяжело ворочающиеся на дне, давно забытые в наших мирах. Бесконечные повороты и петли заставили мое чувство направления умолкнуть, потерявшись где-то на середине пути. Поток воды постепенно становился чище и прозрачней, отчего даже дышать стало легче. Неожиданно лодка начала подъем, сверкающей каплей устремившись вверх, будто воздух, вырвавшийся изо рта ныряльщика. Взмахи шеста-весла становились быстрее и энергичнее, наше судно шло на разгон. Река мертвых же сопротивлялась, не желая отдавать то, что однажды попало в нее. Вода вокруг бурлила, неистовыми потоками уносясь в покинутые нами глубины, стремясь и нас утянуть с собой. Но лодка, ведомая твердой рукой, словно стрела, взмывала ввысь, буквально прорезая себе путь в светло-зеленых водах… чтобы, наконец, вырваться на поверхность и, заколыхавшись, замереть у потертых, изъеденных временем ступеней, ведущих к черепу с распахнутым зевом рта.
— Чертоги ожидания, — проскрипел Лодочник.
— Кажется, мы приплыли, — осторожно встав, я подхватил Мистру, помогая подняться, и первым спрыгнул на ступени, чтобы помочь своей спутнице ступить на них.
— Спасибо! — крикнул я, обернувшись назад, но лодка вместе со своим кормчим уже беззвучно нырнула в непроглядные глубины, вновь куда-то спеша.
— Идем, — потянула меня за собой фата. — Ему не нужны ни наши слова, ни наша благодарность.
Молча кивнув, я быстро зашагал вперед, первым войдя в тень прохода.
Гулкая тишина и запустенье — все, что ждало нас там. Длинный вытянутый зал, в котором без труда смогли бы ожидать своей участи десятки тысяч разумных, даже не слишком сильно мешая друг другу. Гигантский холл был абсолютно пуст, лишь темнота, клубящаяся под потолком, составляла нам с Мистрой компанию.
Я уже хотел сделать шаг вперед, но девичья рука предостерегающе легла мне на плечо.
«Подожди», — мысленно шепнула она, затем прижала руки к вискам, на несколько секунд замерла… и пространство перед нами стало стремительно меняться: из пустоты сначала нехотя, а потом все увереннее проступали тонкие серебристые нити, пронизывающие воздух, да обломки костей с черепами, устилающие пол под ними. Иллюзия под давлением воли фаты распадалась, словно ветхая ткань под напором сильного ветра, показывая все, что скрытое ждало нас.
— ЗАМЕТИЛА!!! — голос разнесся по пустому залу, всколыхнув пыль и паутину, что покрывали собой буквально все. — Меня предупреждали, что может появиться парочка гостей, один из которых будет сильным менталистом.
Мистра устало пожала плечами:
— Ты не сильно-то
— Для них хватило.
Кости, разбросанные на полу, были свидетелями ее слов.
— Полагаю, добром ты нас не пропустишь? — я решил поторопить беседу, так как мне надоело переминаться, стоя возле порога.
— Я — Страж Последнего Предела, поставленная здесь владыками Бездны, чтобы остановить всех ренегатов, что попытаются покинуть ее, используя старые тропы. Ни живые, ни мертвые никогда не взойдут по лестнице к вратам в иной мир. А всякий, кто дерзнет нарушить запрет, станет кормом для меня и моих детей — такова непреложная воля богов.
По мере пафосной речи из кучи раздробленных костей, из пустых черепов, из сплетений тысяч серебристых нитей, растянутых вдоль зала, показались сотни паукообразных тварей разных форм и размеров, и начали приближаться к нам. Их лапы цокали и шуршали, жвалы хищно пощелкивали, а глаза блестели. Они были голодны. Два крохотных кусочка плоти все равно не смогут накормить их всех, но это лучше, чем ничего. Короткий пир, и снова долгий сон, пока кто-то вновь не зайдет сюда. Как же давно это случалось в последний раз!
— Как же вы все мне надоели… — буркнул я. После неприятного сюрприза с лодкой, появление какого-то нового неучтенного стража совсем не удивило, но как же все это меня достало! Даже когда в одиночку провалился в глубины склепов Беренхеля, вотчину бога Смерти, не было так тяжело. И думать о том, как экономнее победить, сохранив последние крохи возможностей… просто уже нет ни сил, ни желания. Как и беречь трофеи для будущего. Особенно, когда беспокойство неумолчно грызет изнутри, оседая горечью на языке. Перчатки ассирэя, Амулет темного гостя, веер Мистры и ее телекинез… Мы прорвемся. Но пошло оно всё!
По мечу, созданному богом и для бога, побежали искры личной силы Гефеста, наполнившего меч под завязку, чтобы я, смертный, мог использовать все его возможности. Чем заполнять его заново, я буду думать потом. А пока… лезвие с легким гулом засветилось, поделившись со мной безудержным предвкушением готового ринуться на свободу изначального огня.
— У тебя не выйдет, — насмешливый голос вновь раздался в темноте. — Ни магия смертных, ни зачарованный металл не смогут разрубить мою паутину.
— Да я и не собирался, — ответил я, спуская силу, рвущуюся на свободу.
Олимпийский огонь, первородное священное пламя, с любовью вложенное в меч, с ревом вырвалось вперед, заливая все видимое пространство неистовым жаром, сметая преграды и до хруста и пепла прожаривая жадных пауков, спешащих со всех сторон. Твари, громко вереща, сгорали в необоримом огне, со звоном лопались тонкие нити-струны паутины, истаивали кости не сумевших спастись из Бездны бедолаг, а дар Гефеста вместе со вложенной безымянным кузнецом силой, что сумела пробить даже стены Акш’дхара, продолжали бушевать, гудя и торжествуя, словно спеша показать свою полную мощь.
Ринору, вибрируя в руках, выпустил новую ослепительную волну, потоком пламени прожигая проход в покрывавшей все паутине. Оранжевые язычки, цепкими пальцами ухватившись за обугленные концы нитей, шустрыми искрами рванули во все стороны… но целые полотна паутины сами по себе отвалились от общей массы, унося с собой на пол огонь, чтобы выгореть там и задушить врага.
«Где она?» — мысленно шепнул я Мистре.
Оставлять за спиной тварь, затаившуюся в темноте, нельзя. Обязательно попытается ударить в спину.