Игра на Цезаря
Шрифт:
– Эрик, да какая мне разница? – досадно пропыхтела я. – Какая мне бесова разница, как у вас в Прокурате проводятся подобные «разведывательные действия»? Где твоя контора сейчас, а где мы?
Мы с рыцарем… были на вершине. В буквальном смысле слова. На пологой плешивой макушке одной из многочисленных северных гор этой части Рудного пояса. И бурно решали: как же нам поступить дальше. Эрик, естественно, склонялся к традиционному и проверенному «Залечь и посчитать». Я напирала на своем, полагаясь, тоже «традиционно», на «зуд». То бишь интуицию.
– Да это хоб знает что.
–
– О-о, теперь плюсом к «зуду» у нас еще и «нюх» пошел, – хмуро констатировал он. – Так и что же ты… унюхала?
– Что «унюхала»? – вновь повела я носом. – Смердит.
– И чем?
– А бес его, – и срочно поправилась. – Говорю же: «смердит», а мастер Нубрс сказал, что одор имеет характерный «гнилостный аромат».
– Угу, – сузил глаза рыцарь. – Но, какой именно, ты понятия не имеешь. Я прав?
– Ну да. Но, ведь, смердит же? И именно из той расщелины слева. А значит, эта бесова стеклодельня внизу… Эрик, ну давай туда слазим, а? Вдруг, там потайной ход в самые их недра? Если нет и тупик – вернемся подвалом и, так и быть, заляжем у входа и посмотрим-посчитаем. Я согласна.
– Она «согласна», – хмыкнули мне в ответ. – Она согласна… Ладно. Но, если…
– Ага. Пошли, – и первой поскакала по камням.
Многообещающий узкий лаз с восточной стороны горы поначалу больше смахивал на ухмылку. Кривую и щербатую, но, ярда через два, вдруг, неожиданно гостеприимно разомкнулся «пастью»-ходом почти в ярд шириной с выбитыми в камне ступенями. И хоть смердение на этой глубине почуял и Эрик, больше про мой «зуд» рот не открывал (видно, чистый воздух в нем берег). А вот самой мне пришлось туго, поэтому я дышать старалась через раз.
Пять минут спустя, ход сначала резко свернул влево, а потом и вовсе прекратил спуск – мы оказались в полной темноте. Я, как могла, напрягла глаза, но ничего не разглядела, кроме огоньков, которые летали передо мной кругами. Летали… Моргнешь раза три, угомонятся, а потом опять…
– Агата? – огласил Эрик тьму.
– М-м?
– Ты как?
– Но-рма.
– Понятно… Давай свой световой шар. Мой – чревато. Вдруг, местный газ взрывоопасен.
Мудрое замечанье, и в правду, актуальное для магии огня. И я, кивнув сама себе, запустила из ладони сгусток. Тот от сквозняка дернулся и взмахнул, выхватив по пути боковые каменные своды в подтеках и низкий мокрый потолок. Вслед за зрением активизировалась и работа мозга:
– Влажно здесь.
– Угу, – сузил вверх глаза мой подельник. – Закрепляй его над головой, и идем дальше по потоку воздуха… Ты точно к этому готова? Ты…
– Пошли, – «дернула» я за собой свой шар. – Дует точно оттуда.
И мы пошли дальше. Минуя с противоположного конца зал, снова оказались в коридоре, гораздо шире прежнего.
По мере возобновившегося спуска влажность стала ощущаться даже сквозь рубашку и штаны. Не говоря о смрадном «аромате». В купе они работали на убой, рождая в голове странные ассоциативные картины (бани в ледяном аду или ядовитого густого океана). Что же до огоньков, то те гармонично моим фантазиям, не переставая, летали… И кто вообще придумал дышать? И вот бы
– Агата, – рыцарь резко обернулся. И замер. – Ты это… слышала?
– Что именно? – осторожно уточнила я (неужто и Эрик…)
Тот тряхнул головой:
– Шум, – и снова застыл. – Сверху спра-ва. Да, справа… Агата!
Взрыв за каменной стеной эхом пролетел мимо нас сверху вниз. И еще через мгновенье гора, неожиданно дрогнула… Грохот. Каменный грохот, рассекая густой влажный смрад, понесся в том же направленье. И я сначала не поняла: в голове это лишь моей? Но, еще через секунду, подхваченная за руку, уже неслась сама по коридору вниз. Эрик что-то кричал мне на бегу, но я мало его слушала, да и понимала. Со своей, единственно засевшей глубоко, мыслью: «Вот сейчас мы выскочим и я, наконец, увижу его. Вот сейчас мы выскочим… Вот сейчас…»
За следующим поворотом наш пол закончился. И последнее, что я помню: мой собственный световой шар, ударивший по глазам вспышкой…
Звезды… Звезды были вокруг. Звезды кружили, водили хороводы, как селянки в Бередне и я даже слышала их отдаленное из чернильной глубины пение… «Ох, ох, то не счастье, что околицей прошло… Ох, счастье в дом твой постучится, вдруг, само… Ох, ты скорее ему дверь свою открой… Ты скорее ему… ты скорее…»
– Агата?.. Агата?
А под звездами был мой любый. Он опустил ко мне тревожное лицо и, сдвинув брови, говорил… говорил. А вот что?.. Да какая мне разница?.. «Ох, то не счастье, что околицей прошло…»
– Лю-бый.
– Агата… и сейчас… я что-нибудь… Агата, ты меня слышишь?
– Да-а, – и потянулась к нему рукой.
Ну, зачем он хмурится? Ведь это такое счастье, когда рядом? Мы снова вместе. И так хочется ему об этом сказать. О тех проклятых ночах с воем в подушку. Ведь, их больше не будет. Теперь о них можно сказать. О том, как я люблю его. И ушла бы вслед за ним хоть куда. Хоть в сопределье, хоть на самый низший уровень. И об этом тоже можно теперь сказать. Теперь уже можно… Если б слушался мой язык и не вязли в горле пудовые слова.
– Агата, ты меня слышишь? Хоб меня забери! Агата! – склонился он еще ниже, заслонив собой все небо и кружащие в нем звезды. Поддел мне рукой голову. – Дыши… Я…сейчас, – и зажал пальцами мой нос. – Ап-ф-фу.
– Что ты… делаешь?
– Дыши! Ап-ф-фу… Дыши, хоб тебя забери!
– Это надо вместе.
– Что?
– Не дышать, – сама обхватила я его за шею.
– Ага-та, ты…
– Я так люблю тебя………… О-ох. Как хо-рошо.
И, облизнув губы, с улыбкой вдохнула, проваливаясь в полнейшую тьму.
– Агата!!!..
Тысь… моя майка. Голова раскалывалась так, как тысяча осколков об пол. Рикошетом к собственному пульсу: Стук – бр-ряк! Стук – бр-ряк!.. Я досчитала до семи и, скривясь, открыла один глаз:
– О-о…
Камни. Вокруг меня были одни лишь камни. А небо меж ними – в серых предзакатных тучах. И гул. Не то в ушах, не то от ветра. Сбоку кто-то вздохнул. И испуганно затих. Я разлепила второй глаз и попыталась пошевелиться.
– Тиш-ше, госпош-ша.
– Фру-к.