Игра на победу
Шрифт:
– Никто не знает об этом больше меня! – Она фыркнула, дрожащими руками складывая влажный носовой платок. – Я не собираюсь выходить замуж, но признаю, что это возможно. Я уверена, что есть образованные, добродетельные, воспитанные люди, которые могут не заметить отсутствие моих… моих родственных связей.
Тревор недоверчиво уставился на нее.
– Это заблуждение! Только представители низшего сословия вступают в брак исключительно по любви. Одна из непреложных истин, которую образованный мужчина усваивает во время обучения – как можно более высоко искать
Спина Клариссы выпрямилась; глаза загорелись на прекрасном лице.
Она выглядела великолепно.
– Сын викария! – воскликнула она, словно бросая перчатку.
У мистера Уитлэча отвисла челюсть. Значит, это тайное желание сердца Клариссы Финей. Выйти замуж за сына викария. Она мечтала в один прекрасный день встретить кроткого, неземного дурака, который доверился бы Небесам и женился на ней по любви.
Он запрокинул голову и расхохотался. Он смеялся, пока слезы не собрались в уголках его глаз. Он смеялся, пока не подавился.
Затем он вытер свои текущие глаза, покачал головой и, задыхаяcь, сказал:
– О, Кларисса! О, Кларисса, это потрясающе!
– Я не понимаю шутки, – сказала Кларисса. Ее голос был тихим и слегка дрожал.
Тревор посмотрел на нее, и вид ее обиженных чувств немного отрезвил его. Его смех перешел в кривую ухмылку.
– Шутка в том, – объяснил он, – что я – сын викария.
На этот раз у Клариссы отвисла челюсть.
Дверь бесшумно распахнулась, и в комнату вошел Симмонс.
– Обед подан, сэр, – объявил он погребальным тоном.
Глава 13
Кларисса со вздохом отложила вилку.
– Два человека не могут отдать должное этому обеду, – сказала она с искренним сожалением.
Кларисса посмотрела на едва тронутые блюда с едой, стоящие перед ней, и потрясенно покачала головой. Излишнее великолепие этого обеда казалось ей декадентским. Ей стоило жестокой борьбы с собой удержать язык за зубами.
Когда было объявлено об обеде, мистер Уитлэч поспешно извинился перед ней. Oна проглотила огорчение и приняла извинение. Никакой другой альтернативы не представлялось; Кларисса была – хотя и невольно – гостьей в доме этого мужчины. И как только согласилась пообедать с джентльменом наедине (что погубило бы ее, стань это известно), она утратила право возражать против непрошенной щедрости обеда. Или, если на то пошло, придираться к расположению стульев. Мистер Уитлэч сидел во главе стола; Кларисса – слева от него, а не напротив. Это было неприлично для обеда t^ete-`a-t^ete, но, как указал Тревор, гораздо удобнее. Хозяин опять предпочел удобство приличию. Он определенно был последователен.
Теперь он улыбался ей через край своего бокала:
– Похоже, вы не одобряете.
– Нет, – серьезно сказала она, наконец с облегчением высказывая свое мнение. – Это шокирующе напрасная трата, сэр. В мире столько голодных людей.
Ее компаньон выглядел
– Я счастлив сообщить, что вам не нужно добавлять эту еду в список моих грехов. Все, что не выращено в моих садах, куплено по справедливой рыночной цене.
Она покраснела от своей грубости.
– Прошу прощения! Я не хотела критиковать вас.
Его смуглое лицо озарилось необыкновенно привлекательной улыбкой.
– Вы не обидели меня, если вы это имеете в виду.
Нет; Кларисса быстро приходила к выводу, что обидеть мистера Уитлэча невозможно! Похоже, он понятия не имел о правилах вежливого поведения. Почему ей нравилось в нем это полное отсутствие приличия? Признаться, его влияние на нее было необъяснимым.
Она с сомнением посмотрела на него.
– Вы действительно сын священника? – спросила она.
Тревор усмехнулся.
– Скандально, не правда ли? Яблоко упало так далеко от дерева!
Кларисса густо покраснела.
– О боже! Я не должна была выпаливать такой вопрос. Прошу прощения.
Тревор поставил бокал и снова взял вилку.
– Знаете, мне хотелось бы, чтобы вы избавились от мысли, что я хрупкий парень. Нет нужды вечно просить у меня прощения.
Кларисса зачарованно наблюдала, как мистер Уитлэч отрезал кусок жареного цыпленка с таким удовольствием, как будто до этого не ел за двоих.
– Как ни странно, я только что подумала об этом, – вежливо отозвалась она. – Вы удивительно толстокожий, сэр.
– Хм, – согласился он, жуя. – «Никогда не обижайся там, где ничего не имелось в виду». Это одно из моих правил.
Ее глаза блеснули.
– Какое прекрасное правило. Я полагаю, вы часто желаете, чтобы ему следовали другие.
Боже мой, этот человек не обиделся даже на это! Он усмехнулся и oтсалютовал ей бокалом! Несмотря на свои лучшие намерения, она рассмеялась.
– Так-то лучше, – одобрительно сказал мистер Уитлэч. – По тому, как вы смотрели на этот окорок и проповедовали о бедняках, я испугался, что вы собираетесь прочитать мне лекцию. Я бы предпочел, чтобы вы смеялись надо мной.
– Я не должна смеяться, сэр, – напомнила Кларисса печально. – В конце концов, мне не до смеха! Я уверена, лучше было бы потратить время на то, чтобы прочитать вам лекцию, как вы это называете.
– Напротив! Ваше время будет потрачено зря.
Кларисса улыбнулась:
– Не могу поверить, что вы полностью утратили добродетель, Тревор, после вашей доброты ко мне.
Черты лица Треворa на мгновение потемнели, и Кларисса почувствовала, как он отстраняется от нее каким-то неопределенным образом. Впрочем, момент пролетел так быстро, что она не была уверена в этом. Почти сразу он снова дразнил ee:
– Я неуязвим ко всякого рода грубости, Кларисса. Пойду дальше: я приветствую это! Однако я провожу черту на проповедях, произносимых за обедом. Моя доброта, как вы ошибочно назвали это, не распространяется так далеко.