Игра в аду
Шрифт:
Я быстро киваю и она, видя мое нежелание обсуждать подобные темы, закрывает сумку на замок.
– Мы будем отправлять деньги на твою карту каждый месяц, – говорит отец, стоя в дверях моей комнаты.
– Я постараюсь найти работу.
– Не спеши с этим, – говорит мама, поглаживая меня по спине.
Переехать я решила в самый близкий к родителям город. В детстве мы часто ездили туда, чтобы побывать в их местном зверинце. Это было до того, как я стала считать зоопарки издевательством над животными, и отказалась от этих поездок.
–
Мама начинает плакать. Она обнимает меня на прощание и берет на руки Лизу.
– Помаши сестренке на прощание, – хныкающим голосом говорит мама.
Лиза принимается быстро махать рукой и улыбаться. Не могу представить, как буду справляться без нее. Без них всех.
– Я позвоню тебе вечером, – говорю я маме, обнимая их с сестрой.
– Звони, как можно чаще, – кричит мама вдогонку, когда мы с отцом уже выходим из дома. – Звони каждый день, Ада!
Отец грузит в багажник вещи, пока я усаживаюсь на переднее сидение.
Всю дорогу мы едем молча. Тишину нарушает тихие звуки, доносящиеся из магнитолы. Мы знаем, что, если начнем говорить – снова поругаемся.
Не бывает окончательно разрешившихся споров. Всегда остается недосказанность, похожая на торчащий кусок нити. Стоит только потянуть за него, чтобы видимое перемирие расползлось, как машинный шов.
– Я надеюсь, ты найдешь то, что ищешь. И это действительно сможет тебе помочь, Ада. Больше всего на свете мы с мамой хотим, чтобы тебе стало лучше, – говорит отец, когда мы останавливаемся у многоэтажного дома.
– Почему ты ночуешь в гостиной, пап? – спрашиваю я, смотря прямо ему в глаза.
Не могу понять, как работает брак. Почему произошедшее со мной не сплотило их, а разделило? И, если это моя вина, то, как мне исправить случившееся? Как заставить их снова быть вместе, сделать одной счастливой семьей, как раньше?
– Мы со всем разберемся. Не беспокойся о нас. Главное береги себя здесь, пока мы, из-за расстояния, не в силах этого делать.
Никогда не слышала от отца подобной речи. Он вообще чаще всего молчит. А после того, как я вернулась домой из больницы, стал практически немым. Первое время он общался со мной в основном глазами. В его взгляде читалось сожаление, которое он не мог выразить словами.
– Ладно. Я пойду, – я открываю дверь и выхожу.
Папа достает из багажника чемодан и сумку.
– Я помогу тебе донести, – говорит он, направляясь к подъезду.
– Не нужно. Я справлюсь сама, – твердым голосом заявляю я и протягиваю руку за вещами.
Он поджимает губы. Я знаю, что он не желает уходить. Хочет, как можно дольше оставаться со мной. Уверена, он все еще надеется, что я передумаю.
– Пап… - я киваю на сумку, продолжая стоять с протянутой рукой.
Наконец, он сдается.
– Не забывай нам звонить, – говорит он, протягивая мне ручку от чемодана на колесах.
– Я помню, – киваю я и ухожу не оборачиваясь.
44
Спустя год, три месяца и два дня после игры
Я просыпаюсь от того, что кто-то облизывает мое лицо. Открываю глаза и вижу щенка – палевого лабрадора. Приподнявшись, я замечаю Макса, стоящего в дверях. С довольной улыбкой он наблюдает за мной и тем, как щенок ползает по всей кровати.
– Как назовешь его?
– спрашивает сосед.
– Еще не знаю, – отвечаю я восторженным голосом.
Я беру его на руки и начинаю целовать сморщенную щенячью мордашку. Настоящий комок счастья, как бы глупо это не звучало.
– Ты еще совсем малыш. Как ты здесь оказался? Макс принес тебя, да? – сюсюкаюсь я со щенком.
Я поднимаю глаза на соседа. Тот лишь смущенно пожимает плечами.
– Ты ведь больше не хотел заводить животных, – говорю я, вспомнив о нашем разговоре в машине.
– А ты не хотела заводить новых знакомств, – отвечает он. – Я подумал, что если ты смогла дать людям второй шанс, то и я должен попробовать.
Я киваю и продолжаю возиться со щенком.
– Это мальчик? – спрашиваю я, почесывая его пузико.
Макс быстро кивает.
– Спасибо тебе… - говорю я, когда он забирается на кровать и начинает играть с малышом.
Раздается звонок моего телефона. От неожиданности я подпрыгиваю. Только бы ничего не случилось. Из-за страха услышать плохие новости, внутри все сжимается.
– Алло, – отвечаю я на звонок.
– Аделина, это Регина – мама Карины.
В последний раз, когда мы говорили, она буквально насадила меня на вилы своими словами. Я видела ее тогда в зале. Она сверлила меня глазами все то время, пока я стояла на сцене. Тогда каждое слово и без ее тяжелого взгляда приходилось силой выжимать из себя. Своим присутствием она тогда все только усугубляла.
– Здравствуйте, – говорю я, про себя гадая, зачем она могла позвонить.
– Я хочу извиниться перед тобой. Ты же знаешь, что для Карины ты была самым близким другом. Никто не поддерживал ее так, как ты. Мне следовало поддержать тебя, но я не смогла. Умение прощать – это дар, которого у меня никогда не было. Ты и сама знаешь…
Она замолкает. Наверно, чтобы перевести дыхание.
– Так вы не простили меня?
– Может, когда-нибудь я смогу.
– Тогда за что вы извиняетесь?
– За ненависть и те проклятия, которые я сыпала на тебя целый год.
– Мне жаль, что Карина умерла. Но у меня, как и у вас, нет дара, чтобы себя за это простить, – говорю я, и Макс, заметив блестящие в глазах слезы, берет меня за руку.
– Надеюсь, однажды мы сможем. Прощай, Ада.
– До свидания, – отвечаю я, когда Регина уже бросает трубку.
Вернув телефон на тумбу, я оборачиваюсь и вижу улыбающегося Макса со щенком на руках.
– Все нормально? – спрашивает сосед и придвигается ко мне, чтобы обнять.