Игра в косынку. Практикум
Шрифт:
— Элементарных. К примеру, я должна была появиться на работе часа четыре назад. Что скажешь?
— Ты хочешь мне предложить организовать тебе отгул? — я облокотилась на разделочный столик и задумчиво поковыряла его.
— Ну да, — кротко кивнула Анечка, — я делаю чай, а ты — отгулы.
— Сама предложила, — вздохнула я, направляясь в комнату.
— И с головой что-нибудь сделай!!! — закричала она мне вслед.
— В смысле? — к тому времени я уже успела рухнуть в кресло, предварительно стряхнув
— В смысле, — возникла у меня за спиной Анечка, — болит ужасно — особенно после того, как ты меня об пол долбачила.
— Итак, — я открыла косынку и пасьянс разлетелся по монитору привычным треугольником, — я просто раскладываю карты и думаю, что головы у нас не болят, а на работе дали отгул?
— Не знаю, — бросила Анечка через плечо, отбывая обратно на кухню, — что ты в прошлый раз делала?
— В прошлый раз я ни хрена в эту штуку не верила — просто сидела, думала и косынку раскладывала.
— Вот и раскладывай, — проорала с кухни Анечка, — и думай.
— Тьфу, — поморщилась я и принялась за косынку.
«Головы не болят, — бормотала я себе под нос для упрощения процесса думанья, — и синяк Анечкин под глазом прошел, и губа моя затянулась. И вообще — ничего не болит. То есть, нет, болит, конечно, но то, что болело до драки. А все ее последствия аннулируем. И последствия падения «Дождливого Питера». Ага. А на работе понимают, что нас пора отпустить на пару дней. Но ни в коем случае ни у кого не возникает мысли о нашем увольнении, ни за что… Черт, как мелко… Пару дней… У меня в руках мощь всего мира, а я говорю: пару дней… — пальцы мои задрожали от сознания собственного величия, — на неделю пусть отпустят!!! Гады… — на глаза навернулись предательские слезы, стало очень, очень страшно, я закусила больную губу и заныла, — только пусть не увольняют…»
— Что ноешь? — Анечка шваркнула передо мной чашку и подкатила поближе второй стул, — от страха помираешь?
— Ага, — завыла я.
— Молодец, значит еще попроси чтобы никаких страхов, а то я тоже сейчас помру.
— Ты-то что, — презрительно спросила я, и Анечка, я думаю, уже заготовила достойный ответ, но в этот момент пасьянс сошелся со счетом 13243 очка и одновременно раздался звонок анечкиного мобильника и моего телефона. Я подхватила трубку, не вставая с кресла, а Анечка погнала на поиски своей сумки.
— Але, — бодро начала я.
— Марго? — поинтересовался из трубки мой начальник.
— Я, — гордо ответила я, ощупывая языком вроде бы как притихшую губу.
— А почему не на работе? — строго спросили меня с того конца провода.
— Не поверишь, — принялась я нескладно врать, — упала с утра в ванной… — тут меня прервал веселый и беззаботный начальственный смех:
— Ну ты даешь, — всхлипывало руководство, — умора… упала,
— Э-э-э… — продемонстрировала я свою глубокую осведомленность.
— Ладно, — начальство еще немного погоготало, а потом развздыхалось и затихло, — гуляй свою положенную неделю.
— Хорошо, — я с треском отлепила от физиономии Анечкин пластырь и швырнула его куда-то себе за спину, — уж погуляю так погуляю.
— Вот и молодец. Я тебе еще позвоню.
— Вот и молодец, — я попыталась изучить свое отражение в мониторе: крови, вроде бы, полно, а губа, вроде бы, целая, — пока.
— Пока, — тепло ответило начальство и положило трубку.
Некоторое время я смотрела на телефон с выражением величайшего недоверия.
— Кончай пялиться, — заявила Анечка, — прикинь, ты, как всегда, перестаралась.
— В смысле? — я зашарила по компьютерному столу в поисках телефона кадрового отдела нашей конторы.
— В смысле: меня на неделю отпустили, — ликовала Анечка, — нашли какую-то незакрытую неделю от отпуска и отпустили. Прям, и не знаю, как тебя благодарить.
— Поцелуй меня еще, — процедила я, набирая телефон кадровиков.
— О, господи, — возмутилась Анечка, — не приближайся ко мне.
— Очень надо, — начала я и тут закурлыкала, — Надюш… Ой, привет… А что там с моим отпуском? Неделя? Ой? И что, прям без заявления? И заявление, говоришь, есть? Ой! Да нет, решила подстраховаться… Ну спасибо… Хи-хи-хи… Хи-хи-хи… Прям уморила… Ну пока… Целую, ага.
Я положила трубку и снова принялась сверлить взглядом телефон. Состояние было спорное. С одной стороны, отпуск — вещь чудесная. С другой стороны — с чего бы это? А с третьей…
— Марго, — ткнула меня в плечо Анечка, — ты понимаешь, что происходит?
— Честно говоря, — неуверенно проговорила я, — все это больше похоже на какой-то сон.
— А я говорю, — зазвенела Анечка, — над отдупляться, пока не проснулись!!!
— С чего начнем?
— Водки, травы и денег! — выпалила Анечка и осеклась.
— Ты хотела сказать, — заржала я, — коньяка, шишек и платиновую визу?
— Только наличные, — категорически отрезала Анечка, — я не доверяю свои деньги пластику.
Я вскочила и заметалась по комнате, расшвыривая книги, поломанную мебель, старые дневники и открытки. Анечка присоединилась ко мне. Побегав по кругу и поломав руки, мы снова завалились обратно в кресла. Потом я медленно встала.
— Короче, — проговорила я, — коньяку, шишек… Да?
— Да! — заорала Анечка, — и бардак этот тут прибери заодно.
— Лады, — я разложила косынку, мышка прыгала в моих руках и не хотела наводиться на нужные карты. — Коньяк, шишки, деньги, говнище в одну коробку, а коробку на антресоли, — бормотала я.