Игра в любовь с форвардом
Шрифт:
Я сглатываю.
— Что ты хочешь сказать?
— Меня заставляют выбирать, — её голос дрожит, — и мой выбор не ты.
Она могла бы просто вытащить пистолет и выстрелить мне в сердце.
— Ты серьёзно?
— Я с самого начала дала ясно понять: мой приоритет — это моя стажировка. Это моё будущее, Риз.
Бам. Ещё один выстрел.
— И ты не видишь меня частью своего будущего?
В уголке ее глаза наворачивается слеза, но она смахивает ее, прежде чем она успевает упасть.
— Прости, но нет.
—
— И это ты называешь идеальным? — объезжаю ворота, не сводя глаз с Кирби. Когда я подъезжаю ближе, то сильно толкаю его плечом. — Ты подал слишком далеко. Тебе нужно поработать над точностью.
— Он был прямо перед воротами! — Кирби толкает меня в ответ. — Ты внезапно ослеп? Слишком много дрочишь? Может, пора уже найти девушку, чтобы трахать ее вместо своей ру…
*Бам!*
Перед глазами все красное, и двадцать один год сдержанности улетают в трубу за долю секунды. Нет, это брехня. Не за долю секунды. За четыре жалких дня с тех пор, как Твайлер бросила меня, на протяжении которых я только и делаю, что скатываюсь вниз.
— Кейн! — кричит тренер Брайант, заглушая звуки команды, которая пытается разнять меня и Кирби. — Сойди с чёртова льда.
— Но тренер…
— Не заставляй меня повторять дважды, сынок. — Он бросает на меня строгий взгляд, словно бросает вызов. Я резко киваю и съезжаю со льда, швыряя клюшку через борт и срывая перчатки. Я только что бросил шлем в тоннель, когда замечаю знакомое лицо на трибунах.
Чёрт возьми.
Сажусь на скамейку, развязываю коньки и глубоко дышу, чтобы успокоиться. Когда больше нет возможности оттягивать, я поднимаюсь по лестнице и встречаю его.
— Привет, пап, — я провожу рукой по вспотевшей шее, — давно здесь?
— Достаточно.
Господи. Одно дело — выставить себя дураком перед парнями и тренером Брайантом. Но перед отцом? Черт.
— Ты планировал приехать? — спрашиваю я, кивая в сторону тренера. — Или он тебя вызвал?
— Я уже ехал на ужин для выпускников. Бен предложил заглянуть и посмотреть на тренировку. — Его глаза следят за игрой на льду. — Расскажешь, что происходит?
Чего я ему не говорю, так это того, что я с похмелья. Уже третий день подряд. И что я пропустил два занятия, и всё разваливается.
— Это была ужасная неделя.
— Я слышал про Пита. — Он наклоняется вперёд, опираясь локтями на колени и сцепляя руки. — Грин говорит, что с операцией и физиотерапией его лодыжка будет в порядке.
— Он всё равно пропустит сезон.
— Такое бывает, — отец пожимает плечами. — Он молодой, восстановится.
Я хмыкаю, не убеждённый. Папа тоже был молодым. И не восстановился. Но проблема в любом случае не в Пите. Я почувствовал только облегчение, когда тренер Грин сказал, что он полностью восстановится и, вероятно, вернётся
Вижу как у скамейки покачивается тёмный хвостик Твайлер, когда она несёт тяжёлый ящик с водой. Джонатан подбегает сзади и берёт часть веса. Я отвожу взгляд и смотрю на свои руки.
— Ох, сынок, — говорит папа, следуя за моим взглядом, — это правда.
— Что правда?
Он кивает в сторону Твайлер.
— Это кризис из-за женщины.
Ему рассказал тренер? Сглатываю комок, который подкатывает к горлу каждый раз, когда я думаю о ней.
— Она симпатичная.
Потрясающая. Я качаю головой.
— Ну, она точно не моя.
— Что, чёрт возьми, ты натворил?
— Я? — срываюсь на недоверчивый смешок. — Ничего не натворил. Чёрта с два. Это было её решение. — Он смотрит на меня с ожиданием. — Ей пришлось выбирать между стажировкой и нашими отношениями. — Я киваю в её сторону. — Можешь лицезреть, что она выбрала.
Я не рад этому. Блядь, я уже несколько дней топлю в выпивке свои горести, но Твайлер была права. Я бы никогда не бросил хоккей. Ни ради кого. И я не в праве просить её сделать то же самое.
И она не ошиблась насчёт Шэнны. Она поставила мне ультиматум, и я ушёл, потому что наши цели не совпадали. Кто я такой, чтобы делать то же самое с Твайлер?
Мой отец хмыкает возле меня, наблюдая, как Аксель спорит с Эмерсоном перед воротами. Аксель указывает на зону за пределами ворот, где Кирби весь матч оказывал давление, забивая шайбы, включая ту, которую я пропустил. Мы с ним по-разному подходим к игре, и нам сложно найти общий язык. Защитникам тоже сложно блокировать.
— Ты видишь это? — он указывает на лёд, где Эмерсон весь матч крутился перед воротами.
— Да, они ссорятся с начала сезона.
— Отказ идти на компромисс обычно говорит о страхе. Оставаться на одном месте кажется безопасным, но это делает тебя уязвимым для соперника. Негибкость и сопротивление компромиссу ограничивают его возможности. — Он поднимает подбородок. — Этому парню нужно сделать выбор, выбрать путь, выйти из ворот, оказать давление на нападающего. Изменить тактику, иначе он никогда не получит того, чего хочет.
Словно мой отец — какой-то хоккейный шептун, Эмерсон наконец решается пойти на Кирби, оставляя Акселя одного защищать ворота. Результатом чего стал впечатляющий обманный манёвр, и он выбивает шайбу на другой конец, где ждёт Рид.
Папа встаёт, хлопая в ладоши, крича Эмерсону похвалу за хорошую игру.
— Не ограничивай свои возможности, сынок. Ни на льду, ни в чём-то важном для тебя. — Он бросает на меня взгляд. — Это урок, который я усвоил слишком поздно.
Для моего отца не редкость использовать хоккей как аллегорию реальной жизни. Это тот самый человек, который перед моим первым свиданием вручил мне коробку презервативов и объяснил, что их использование — это как вратарь, защищающий ворота. Это последняя линия обороны от нежелательной беременности или ЗППП.