Игра в прятки
Шрифт:
Пошатывающиеся фигуры у входа в таверну склоняются друг к другу, и до нас доносятся обрывки разговора.
– Я потерял всё, – сообщает первый с до странности знакомыми интонациями, – всё, до последнего су!
– Когда ты уже наловчишься играть в карты, Эдуар! – разражается смехом второй.
– Ах, ну и что! Славно же перекинулись!
Я понимаю, что это он, тот самый человек, что приходил в папину мастерскую, и вижу, что папа тоже узнал голос нашего домовладельца. Тут барон де Контуа приближается и с кичливым видом выступает
– Тибо, это вы! – говорит он. – Надеюсь, вас не… – Увидев меня, он осекается.
Последний из гуляк, схватив укрепленный на стене у входа в таверну факел, присоединяется к приятелям. Он высоко поднимает факел, и пламя угрожающе взрезает тьму.
– Прошу вас, господа, не подносите огонь слишком близко, – подает голос отец, – не то мои лошади испугаются.
У меня внутри все сжимается, когда я различаю тревогу и в папином голосе тоже.
– Он просит! – восклицает первый мужчина, вызывая смех у остальных.
– Черт, ну у него и рожа! – брызжет слюной второй, придвигаясь ближе. – Словно он грязью питается!
Остальные, за исключением де Контуа, чокаются кружками и гогочут, как над самой смешной шуткой в своей жизни. Человек с факелом, качаясь, подступает к фургону. Теперь он уже в полную силу размахивает факелом, поднося его все ближе и ближе к глазам лошадей. На папином лице ясно читается беспокойство, а животные с каждой секундой пугаются все сильнее. Они прижимают уши к голове и высоко задирают морды. Им некуда деться, вожжи и тяжелая повозка удерживают их на месте.
– Господа, пожалуйста! – произносит папа уже настойчивее. – Довольно! Дайте нам проехать.
Де Контуа стоит в нескольких шагах позади остальных и наблюдает за происходящим, насмешливо кривя губы. Лошади беспокойно ржут и мотают головами.
Во мне нарастает паника, пламя хлещет мглу, и мне уже чудится, что тут не один, а десять факелов. Я понимаю, что должна что-то сказать.
– Пожалуйста, господа, – лепечу я, тщетно стараясь унять дрожь в голосе. – Мы будем очень признательны, если вы позволите нам проехать.
– Что-то вы больно разогнались, – язвит один из них, и остальные давятся от смеха.
Я чувствую, что отец вот-вот выйдет из себя, его трясет от еле сдерживаемого гнева. Но прежде чем он успевает что-то сказать, дело принимает неожиданный оборот. Мужчина с факелом, пьяно пошатываясь, подается вперед и спотыкается. Когда он падает, пламя касается шеи одной из лошадей. Та издает отчаянное ржание и бросается вперед, вторая тоже пугается до смерти. Один из гуляк едва не оказывается у них под копытами, но успевает отскочить.
– Ах вы, ублюдки! – изрыгает он вслед фургону. – Вы могли меня убить!
– Тпру, тпру! – орет отец. Он что есть силы натягивает поводья, пытаясь сдержать фургон и выправить его положение. Но тот уже не поддается контролю и устремляется
– Лара! Прыгай! Направо! – кричит папа.
Повозка и лошади страшно грохочут, а отец еще пытается спасти животных и фургон. Я хочу крикнуть в ответ, чтобы он бросил их и тоже прыгал, но с моих губ не слетает ни звука.
– Живо!
Я подчиняюсь, собираю все силы, соскакиваю с облучка…
И погружаюсь в размытый, темный пейзаж. Мне кажется, мое падение длится вечно.
Пруд для купания лошадей
Софи
Я почти добралась до таверны у пруда, когда увидела, чтo сделал тот пьяный, который был с де Контуа. Он намеренно поднес факел к шее лошади.
Дальнейшее происходит с невероятной быстротой. Только что фургон был там, а в следующую секунду его уже нет. Затем оглушительный грохот, стук колес и копыт, оторопелое ржание и – громоподобный треск. Следующее, что я помню, – облака пыли, поднимающиеся от земли, поглощая все на своем пути. Я продолжаю идти вперед, и вскоре сквозь эти удушливые клубы пыли проступает какая-то жужжащая махина, высокая, как монумент. Это фургон, который перевернулся и рухнул в воду; его задние колеса до сих пор вращаются, уставленные ободами в небеса. Лошади, придавленные тяжелым фургоном, оказались в капкане. Они отчаянно барахтаются в обмелевшем пруду.
– Па! – кричу я. – Па! – Но отца не вижу. В ушах начинает звенеть, происходящее повергает меня в слепую панику, лишая разума.
Тут я замечаю в нескольких шагах от себя сестру. У нее какое-то отсутствующее выражение лица, словно бедняжка не в силах уразуметь, где находится и что перед нею. Одну руку она поднесла к затылку, точно пытаясь снять с головы чепчик.
– Лара?
– Софи! – Лара опускает руку и протягивает ее ко мне. Пальцы у нее скользкие и темные.
– У тебя кровь! Ты ранена!
– Ничего страшного, – рассеянно произносит Лара и вытирает кровь о фартук. – Я спрыгнула с облучка. Должно быть, при приземлении ударилась головой.
– Где па? – спрашиваю я. Если сестра сумела спрыгнуть с фургона, то и отец, конечно, тоже.
– Я… – бормочет Лара, – я не…
Нас с сестрой окружают люди, потом, переговариваясь, они спускаются к пруду. По-видимому, это жители разбросанных вдоль дороги домов, которые явились сюда на шум.
Я не знаю, сколько времени проходит, прежде чем из толпы выходит какой-то человек и спешит к нам. Это Гийом. Он берет Лару за руку и пытается увести нас от пруда, но я не хочу уходить. Мне чудится, что наш отец может в любой момент вынырнуть из этого хаоса. Грязный, оглушенный, но невредимый.