Игрушка для мажора
Шрифт:
13 октября 2019 года, воскресенье
— Варюш, передай Глебу ложку, — тормошит мама меня за плечо.
Я выныриваю из своих невесёлых мыслей, домываю тарелку и швыряю столовый прибор брату, который мастерски его ловит. В доме родителей я уже второй день, потому что ждать результатов в доме Поляковых невыносимо, а тут хоть немного получалось отвлекаться — не без помощи брата. Я до сих пор не знаю, пытались ли парни проникнуть в офис отца Вадима, или вся затея с треском провалилась. В любом случае, подробностями Ярослав со мной не делился, а подойти и спросить я не решалась, ибо не позволяла
Глава 11. Ярослав
11 октября 2019 года, пятница
Что чувствует зверь, когда его загоняют в угол? Наверно, тут важно знать, о каком именно звере идёт речь. Кролик прижимает уши и дрожит, что есть сил; ёжик выпускает иголки, но особого вреда тоже не причиняет. А вот волк или, скажем, медведь — это другое дело: может и в клочья разорвать того идиота, которому взбрело в голову вообще посягнуть на его территорию. Не то что бы я чувствовал себя медведем, но желание разорвать родителей в клочья очень уж сильно пекло грудную клетку. Когда кто-то решает, что имеет право распоряжаться твоей жизнью или — что ещё хуже — угрожает семье девушки, которая стала для тебя целым миром, ты подсознательно чувствуешь необходимость защитить своё.
Конечно, я понимал, почему отец так поступил — ему важно было сохранить свою репутацию, которой он не собирался жертвовать ради простой девчонки с периметра. Но для меня она уже давно перестала быть просто девчонкой — я готов был убить за неё кого угодно и сдохнуть сам, если придётся. Я не спорю, зависать в клубах с Марком и чувствовать свободу мне всегда было по кайфу; никто не требует от тебя никаких объяснений о том, где ты был, и почему твоя футболка провоняла женскими духами; не нужно никому отчитываться о том, куда ты пошёл и когда вернёшься; и самое главное — ты никому и ничего не был должен. Но я удивительно легко согласился расстаться с этой беспечной жизнью — в тот самый день, когда в очередной раз завалился в клуб, чтобы прикинуться перед отцом безразличным к Варе, хотя, подозреваю, что всё случилось гораздо раньше. Алкоголь на вкус казался прокисшей грязью, музыка напоминала удары кувалды о металлический гонг — особенно после пары бутылок вискаря — а девочки… Девочки — это вообще отдельная тема. Наверно, так это и работает: ты влюбляешься, видишь лицо какой-нибудь девушки и понимаешь, что тебя больше не вставляет, потому что она совершенно не похожа на ту, что пустила корни в твоём сердце. И клинит тебя на ней одной настолько, что ты готов отдать всё на свете, лишь бы она была рядом.
Видит Бог, я бы даже против родной семьи пошёл.
Но вот, в чём вся соль: когда отец позвал меня к себе и начал угрожать уничтожить жизнь родителей Вари, я понял, что в действительности не просто люблю эту смелую упрямую девчонку. Я сходил по ней с ума настолько, что готов был пожертвовать нашими отношениями ради её семьи — у Вари ведь ещё младший брат, которого тоже надо на ноги поставить, а без рабочих мест сделать это её родителям было бы проблематично. И когда Марк позвонил мне передать «наезды» моего отца, я подумал, что две головы лучше одной, и, может, вдвоём мы сможем что-то придумать. В конечном итоге я должен сказать «спасибо» этому уроду Калугину: если
«Некоторые вещи не сходят с рук, Поляков».
Чёртов Калугин, сдержал-таки своё слово…
Я ведь знал, что отец предлагал Варе помощь — ещё в первый день после её переезда к нам: подслушал их разговор; и после он пару раз давал мне словесных лещей за то, как я к ней отношусь — вряд ли всё это указывало на его безразличие к судьбе простой девочки. И вдруг здрасте — «отвали-ка от этой простушки, сын, она тебе не подходит!» — ни разу не подозрительно, ага.
Но я настолько самоуверенный дебил, что даже после этого продолжал отталкивать свою девочку; видеть боль, разочарование и обиду в её глазах и знать, что ты приложил к этому руку — это хуже смерти. Я отталкивал её, хотя всё это время мог быть рядом, а она оказалась единственным человеком, который нашёл выход их ситуации. Будь моя воля, то в конечном итоге я бы просто взял её и свалил бы куда-нибудь на другой конец страны, прихватив побольше налички; но я знаю свою малышку — она ни за что не согласилась бы сбежать, если бы это как-то навредило её семье. В этом мы с ней отличаемся — я бы не стал помогать никому в этом доме, случись с ними что-то похожее.
На пары я сегодня снова не поехал — универ не развалится, если я пропущу ещё парочку лекций по матану; вместо этого решил нанести визит мэрии — поговорить с отцом и ткнуть носом в его собственное эго. Марк уже должен был быть в «Утопии» и выбивать из секретарши расписание руководителей — зная своего друга, могу с уверенностью сказать, что он уговорит её сделать не только это — если захочет. Как раз выхожу из дома, когда оживает телефон, и на дисплее вместо входящего от Марка я вижу звонок от Яна.
— Терский? — роняю вместо приветствия, зажав гаджет плечом и натягивая кожаную куртку. — Я думал, ты сдох.
В реале — последний раз я видел пацана на том дурацком вечере, который устроила маман; он и раньше-то не особо участвовал в наших с Климом безумствах, а тут и вовсе как сквозь землю провалился.
— Да, и тебе привет, придурок, — смеётся Ян, а я торможу на месте.
Терский меня только что подколол? Да это же сценарий для сериала «Секретные материалы»…
— Кто ты, и что сделал с моим друганом?
— Ладно, шутки в сторону — я слышал, ты по уши в дерьме.
— Надо же, как быстро слухи расходятся… Об этом что, в газетах написали?
— Ты в каком веке живёшь? Газеты уже давно стали ветхим папирусом. Я с Марком говорил.
А, ну теперь всё ясно — Клим решил весь отряд подтянуть.
Но мне дико другое.
— Уж не хочешь ли ты предложить свою помощь?
— Да, как раз это и собирался сказать, — поддакивает. — Климов поделился вашими планами вломиться в кабинет Калугина, и я в деле.
Ну, прямо чудеса в решете…
— Ты сам-то ничем не хочешь поделиться? Где пропадал всё это время?
Прыгаю в машину и завожу двигатель, который отзывается утробным рыком; выруливаю со двора и поворачиваю в сторону самого центра города.
— Не особенно, — усмехается трубка.
Я не настаиваю на ответе, потому что уже одно то, что Терский проявляет инициативу, дорогого стоит — раньше его интересовало только… Да хрен знает, интересовало ли его вообще хоть что-то в этой жизни.