Игры богов
Шрифт:
– Уже полночь, – повторил Хитрец.
– Я знаю, – ответил Бес.
Что там у Бродяги? Почему он тянет?
– А если он… – начал Хитрец и замолчал.
На стене, прямо над воротами, словно глаза затаившегося хищника, зажглись два факела.
Темнота, скрывавшая войско, поежилась от предвкушения битвы.
– Что дальше? – спросил Хитрец. Сигнальщики, стоявшие возле него, сжимали свои барабаны и дудки, готовые немедленно подать команду.
Бес пронзительно свистнул. Факелы погасли.
– Еще немного, – пробормотал Бес.
Он никогда не думал,
Иначе и быть не могло.
Странное это ощущение – оживать. Мало кто испытывал его. Обычные люди умирают окончательно, одаренные бессмертием – не могут умереть вообще. Боги… Они стараются избегать этого. Бессмертные боги… Когда гибнет их тело, боги могут воскреснуть, но при этом снова на свет они появляются полностью лишенными Силы. И должно пройти время, пока люди своими молитвами снова эту Силу вернут. И пока бог без Силы, он – слишком легкая, а оттого лакомая мишень для других богов. И это единственная возможность победить Безумного бога. Поединок Сил – да, конечно, без него нельзя, но удар должен наноситься по плоти, по вместилищу.
Удар, боль, чувство безумного полета и возвращение назад.
Для Алого то возвращение закончилось Бездной. Сейчас…
Сейчас снова было больно – очень больно. И осталось чувство страха. И разочарования. Все было гораздо проще, чем он думал. Чем думали боги… Чем предполагал тот, кто пытался использовать Бродягу.
Больно. Бродяга пропустил мгновение, когда ожил. Когда снова оказался на площади перед Черным храмом.
Чадил огромный костер.
Тела. Наверное, это к лучшему. Увидеть себя мертвым? Посмотреть на свое прошлое тело? Бродягу качнуло, и он сел на мостовую. Он знает правду… Знает, но почему не стало от этого легче? Почему…
Бродяга встал. Оглянулся. Нет никакой одежды – все сгорело. «Ладно, – подумал Бродяга. – Все нормально, теперь осталось убить несколько тысяч человек. Смертных, И можно будет отправляться на Острова. Боги, наверное, его уже ждут. Мастер… Мастер все должен сделать правильно. И… Мастер… Что же ты спрятал в рукаве? Ты же знал обо всем, Мастер… Знал…»
А ведь Бродяга грешил на тебя… Что это ты, Мастер, придумал способ принимать Кровавые жертвы. Что это ты решил поставить такой опыт над собой и всем миром. Великолепный опыт! И никто бы не подумал, что ты на такое способен… А ты способен? Что ты таишь, Мастер? И что ты задумал? Слишком с большой охотой ты взялся помогать Бродяге. А ты ведь всегда был такой рассеянный и робкий, Мастер.
Бродяга не торопясь спустился по улице к воротам.
В домах темно. Люди прячутся друг от друга? Или просто устали от ожидания.
Жаль, что не Мастер оказался Разрушителем. Если бы все было так просто, то у этих людей был бы шанс уцелеть. Можно было просто договориться… С Мастером можно было договориться.
Из переулка вынырнул патруль. Пять человек. Может быть, даже те, кто задержал Бродягу прошлой ночью. Только сегодня все по-другому.
– Вам безрукий больше не нужен? – спросил храмовый стражник. – Мы их на площадку для казней… Чтобы до рассвета все закончить.
Он ведь, кажется, это спросил, заглянув в покои Светлого повелителя?
Они еще спорили тогда с Бесом, можно ли отдавать на смерть… Мальчишка сделал свой выбор. Теперь свой выбор сделал Бродяга.
Бродяга оделся. Подобрал два погасших факела. Взял меч. Город должен быть разрушен. И не потому, что так повелели боги. Вовсе не потому. Волю богов можно было бы обойти. А то, что есть на самом деле, – обойти и отменить невозможно.
У ворот была охрана – два десятка человек. Половина так и не успела проснуться – осталась лежать в караулке, справа от ворот. Остальные не спали, но никому это не помогло. Бродяга на третьем ударе сломал меч, пришлось двоих убить голыми руками, пока он не подобрал новый. Поднявшись на стену над воротами, Бродяга сунул в специально прихваченный горшок с углями оба факела. Смола вспыхнула.
Бродяга поднял факелы над головой. И ему показалось, что темнота за городом плотоядно, со смаком облизнулась. Бес свистнул в ответ, как договаривались.
Бродяга погасил факелы и спустился к воротам. Легко снял бревно, служившее засовом. Прислонил его к стене. Толкнул створки. Ворота распахнулись. В лицо ударил ветер.
Топот тысяч ног. Ближе. И лязг оружия. Со стороны города послышался какой-то крик. Все равно.
Бродяга вернулся на стену. Внизу сквозь ворота в город вливалась толпа. Люди наконец увидели, что дорога открыта, что действительно никто не ждет их нападения. До последней секунды еще были сомнения. А вдруг, думал каждый, сейчас с крыш обрушится дождь из стрел, хлынет кипящее масло и закованные в медь воины, поклоняющиеся Разрушителю, впустив врага в город, никого не выпустят.
Союзники закричали. В городе возле Черного храма начали зажигаться огни. Загорелись факелы и в руках нападавших.
Бродяга закрыл глаза. Он чувствовал себя паскудно. И не потому, что совсем недавно у него вырвали из груди сердце. Нет. Он вдруг представил как – вот так же, ночью – вламываются воины в Вечный город, ставший Проклятым… Не успели бы они тогда вырезать поклоняющихся Разрушителю… Еще один город. И…
Черная, всепожирающая вспышка. Два Проклятых города. Они просто могли не успеть их уничтожить. Он уже знает. Он знает, что осталось слишком мало времени.
Закричала женщина. Бродяга открыл глаза. Горело уже несколько домов. Поток ворвавшихся в город растекался по улицам, отмечая свое продвижение новыми пожарами, грохотом и женскими криками.
Кричали все – кричали и рыбаки. Если не считать похода к пролому и ночной схватки с пиратами, они первый раз были в бою. И орали они так, чтобы отогнать свой страх. Чтобы слиться с толпой, быть такими же, как все. И тогда меня не смогут убить, подумал каждый из рыбаков.
– К храму! – крикнул, надсаживаясь, сотник. – Наверх!