Игры для взрослых мальчиков
Шрифт:
— Куда?!
Смотреть на такого непонимающего товарища было бы тяжело и скорбно. Поэтому Глеб Никитин даже не поднял на Бориску укоризненного взгляда.
— Повторяю. Черпай из моря. И лей. Из кастрюли. Воду. Мне. На голову. Десять кастрюль. Подряд.
Где десять, там и восемнадцать. Глеб чихал, как трудолюбивый морж, такой же круглоголовый, счастливый и влажный.
— А теперь полей-ка мне на руки… И отойди в сторонку.
Бориска сморщился, вздрогнул, когда, засунув пальцы в рот и согнувшись пополам, Глеб зашелся рядом с ним в тяжелом кашле. Но длилась
— Теперь еще раз лей на руки. Так-с… И еще одну полную кастрюльку на мою голову. На посошок. Порядок!
Двумя ладонями капитан Глеб Никитин крепко провел ото лба назад по своим коротким волосам. Вздохнул полной грудью, никак не отворачиваясь от моря, в сумрачном просторе которого тлел еще тускло-багровый отсвет заката.
— Вот и все. Пошли, что ли, поруководим там напоследок немного.
Стронуть с места изумленного Бориску такими простыми словами было трудно, почти невозможно. Он опешил.
Перед ним в темноте стоял его прежний Глеб, улыбался ему, как и днем, только вот голос внезапно воспрявшего от хмеля командира был странно медленным, да еще и с хрипотцой.
— Чего ты опять меня с подозрением рассматриваешь? Не осуждай людей так торопливо.
И даже это еще не заставило Бориску сделать шаг в направлении лагеря.
— Пошли, пошли, не задыхайся от волнения.
В расположении их части две армейские палатки темнели и храпели, сквозь щелки третьей наружу пробивался небольшой свет.
— Что за волшебное сияние?
— А это итальянец этот, Салливан, книжку читает. У него диодный фонарик есть, он его на голову на пружинке такой приделал, лежит и читает.
— Он твой, из «Ромео»?
— Ага.
— Держи.
Покопавшись наощупь в темноте в кабине «технички», Глеб достал из-под сиденья два штык-ножа.
— Это наше холодное оружие. Для охраны жизней и здоровья коллектива. Один тебе, другой отдай трезвому итальянцу. Назначь его до рассвета своим заместителем по безопасности.
— Да зачем нам эти ножики! От кого обороняться-то сейчас?!
— Ты преступно много размышляешь. Разбуди меня в шесть ноль ноль.
Внезапным грохотом раскатился в ночи по крепостному дворику басовитый рык мужского храпа.
Глеб буркнул.
— Этот голландец хуже карасину!
Облеченный вахтенным доверием Бориска попытался спросить его еще о чем-то стратегическом.
— Все, все, проехали. Будем считать, что меня ранили коварные враги. Прямо в грудь, — Глеб ткнул пальцем в мокрого себя. — И я упал, изнемогая.
С грациозностью великого утомления он прилег на расстеленный спальник.
Не доверяя некоторым своим чувствам, Бориска осторожно прикоснулся к телу неподвижного командира.
Но капитан Глеб Никитин уже спал, глубоко и уверенно вдыхая свежий морской воздух.
День 5. Четверг.
Траур, паруса над водой и нежелание мыть грязную посуду
Огромный черный пистолет был тяжел, рука немела, тренькали жилки под локтем, поднять оружие не было никакой
— Эй!.. Эй! Товарищ боец! Подъем!
В раннем палаточном сумраке Бориска не сразу и сообразил, кто так сурово и одновременно нежно дотрагивается до его обнаженного плеча.
— Вставай и быстро на воздух. Без потягушек.
Капитан Глеб Никитин вышел из помещения, аккуратно прикрыв за собой входное полотнище.
Время было всего половина шестого, выспался же Бориска замечательно, да и песок на улице под ногами был внезапно холодным и влажным. Так что проснулся он быстро, но со штанинами и рукавами у него все-таки произошла небольшая путаная заминка.
Солнце еще не перевалило восточную крепостную стену и поэтому в дальних закоулках внутреннего дворика продолжали таиться неопределенные рассветные тени.
Теплый Бориска радостно и счастливо потянулся, широко вздохнул с поднятыми к небу руками.
— Жив?
— Конечно! Красиво-то здесь как! Я так рано в этой крепости еще не бывал! Осенью темно, а зимой мы только на лыжах сюда с классом в поход ходили.
— Ладно, слушай…
Глаза Глеба непривычно блестели в темных полукружьях бледного лица.
— Давай-ка ты просыпайся окончательно, смотри за обстановкой. Я пройдусь до берега, немного искупаюсь. Поставь маленький чайник на костер с краю, огонь там я уже развел.
— Ладно, только ты недолго…
— Да я здесь, за стеной буду плескаться, не беспокойся.
Потом они сели за стол, на прохладные росистые бревна.
Капитан Глеб вытирал голову большим лохматым полотенцем и с удовольствием ел холодный рыбный бульон. Говорили вполголоса.
— Вещи мои лишние возьми в свой рюкзак, я доберусь до поселка налегке. С ребятами-экскурсоводами поговори, чтобы они на автобусе по городу небольшой кружок сделали, время в запасе у тебя будет, а утренние красоты мужикам стоит увидеть. Налей кипятку мне, пожалуйста.
С не совсем осознанным удивлением Бориска смотрел на своего командира. Он привык к тому, что в жизненных разговорах взрослые люди обычно жаловались на страшную головную боль с утра после попоек, на жажду холодной воды и рассола. Да и его отец обычно отказывался от завтрака на следующий за семейными застольями день.
Глеб же кушал вкусно, помешивал густой сладкий чай, роскошными белыми зубами откусывал крупные куски бутерброда и часто звенел ложкой в глубине миски с ухой.
Бориска был уверен, что водки вчера капитан Глеб выпил много, просто неприлично много — ближе к полуночи вдрызг пьяные немцы даже стали настаивать, чтобы избрать его своим Королем Стеклянного Стакана, но не успели, полегли бедолаги один за другим. Потом рухнул в редкие подорожники, едва избежав лобового столкновения с гранитным валуном, Бадди, затем сполз под стол могучий Николас. Итальянский трезвенник О'Салливан ушел в темноте в палатку самостоятельно, немного понаблюдав на прощанье за яркими звездами.