Игры престолов. Хроники Империи
Шрифт:
– Представляю, как обычный народ возненавидел того, кто выкосил мятежников, – хмыкнул Брандон, оказывается, внимательно прислушивающийся не только к еле различимым похрустываниям каменной крошки под ногами путешественников, пронзительным выкрикам вспугнутых тварей, свивших себе логово в здании напротив и тихому заунывному пению сквозняков в мрачных залах, через которые лежал их путь. – Должно быть, того советника наградили за отлично проделанную работу и тут же удалили от двора, чтобы не раздражал общественное мнение.
– Отнюдь. Тот человек, напротив, стал наиболее приближённым Бетеру. Уже через несколько лет его имя значилось в коротком списке тех, кто, объявив ультиматум Сенату, заставил высокое собрание признать власть Императора, как единоличную форму правления.
–
– Это потому, что для власть имущих характерно замалчивать особо тёмные страницы своей истории. А конкретно эти строки заставили Галактику содрогнуться, потому что тот же самый человек, что был так верен несчастному, доверчивому Бетеру, спустя ещё пару лет заставил старика отказаться от трона в пользу двоюродного племянника из Великого Дома Гэлли – Северина. Так трон перешёл Кошкам.
– Значит, тот советник был из Дома Гэлли?
– И снова нет. Он искал сильного лидера, способного заставить Галактику идти нужным курсом и которого не могла дать вырождающаяся линия Бетеров. Однако и юный Северин не оправдал ожиданий этого талантливейшего из кукловодов, начав жестокую гражданскую войну, направленную на уничтожение остальных Великих Домов. Именно в том огненном горниле сгорел Дом Ттар, почти полностью погиб Дом Эшли… И лишь Амадо и Гэлли продолжали бессмысленную бойню, сея смерть и хаос в обитаемых мирах.
– Что же сделал «кукловод»?
Грель тяжело вздохнула, остановившись. Затеянный сыном разговор начинал тяготить, но рассказать детям о самых мрачных веках истории их Дома было просто необходимо. Чтобы они знали, что живут не в той радужной сказке, которой окружили их отец и дед. Реальная жизнь разбивала иллюзии куда более жестоким образом.
– Ему пришлось бежать на окраины обитаемых миров, начать всё заново, стать одним из тех, кто собственными руками убивает в этой войне, не прикрываясь завесой из дипломатии и бронёй из бумаг с гербовой печатью. Он одел доспехи солдата и воевал не на стороне Домов, но на стороне обычных людей, которым хотелось выжить. Он как мог, искупал свои грехи, покрываясь всё новыми, шествуя по колено в крови, слыша проклятия в свой адрес… но судьба не бросает тех, кого отметила своим прикосновением. Последняя Леди из Дома Эшли попала под его чары и он получил возможность вновь почувствовать пьянящий вкус власти и исправить невольно совершённую ошибку, вновь устроив переворот. Кан Сатор, возведённый Домом Эшли на престол, хоть и принадлежал Роду Ттар, Дому Чёрного Дракона, был существом сломленным и подверженным низменным страстям. Он тоже обманул ожидания своего патрона, страшным образом отомстив ему за собственное возвышение. Ибо нет чести Императору в том, что кто-то знает, из какой шахты его, чумазого и пропахшего золой и пеплом, выдернули, чтобы возвести на трон.
– Похоже, тому человеку страшно не везло, – почти сочувственно прошептала в темноте Лиу. Притихшая Гизелла таращилась в полумрак, пытаясь разглядеть в нём маму. Голос Грель раздался совсем рядом, успокоив дочурку:
– И то правда. – Сухо хмыкнула герцогиня. – Однако у вашего деда есть один несомненный талант – все свои проигрыши он превращал в великие победы. Дом Гэлли, устроивший кровавую жатву на многих обитаемых мирах, был изгнан за пределы Галактики, Дом Ттар, наказанный за вероломство Кана Сатора, канул в безвестность, но всё меняется. Тимо Лайтонен это предвидел и оставил пару краплёных карт на случай своей гибели. Ими-то мы и воспользуемся.
– Значит, мы больше не увидим дедушку? – Лиу тихо всхлипнула. Она любила деда, пожалуй, больше остальных детей.
– Ну что ты, – Грель тихонько рассмеялась. – Он из тех, кто всегда возвращается, чтобы всё расставить по своим местам. Нам нужно только чуть-чуть помочь ему в этом.
Наконец, мечущийся
– Сюда, – позвала Грель, открывая ничем не приметную обшарпанную дверь и гася фонарик, потому что внутри помещения было достаточно светло от десятка масляных светильников. Больше всего это было похоже на бар-кантину где-нибудь на захолустной планетке на окраинах Внешних Колец. Старые столы, крепкие лавки, густой сизый дым и запах дешёвого табака, ядрёного самогона и давно не мытых рабочих комбезов. Несколько посетителей кантины, обладающих откровенно бандитскими рожами, тут же повернулись к вошедшим, угрожающе нахмурившись. Чужаков в Агатовом городе не любили. Грель, совершенно не смущаясь, прошла на середину зала и спросила:
– Есть ли здесь те, кто давал клятву Чёрному Дракону?
Лавки опрокинулись – так ретиво сидевшие на них люди вскочили на ноги. Из тёмных углов начали подтягиваться любопытные. Герцогиня тепло улыбнулась пугающему свирепому сброду, сказав:
– Настало время исполнить свой долг, вассалы Дома Ттар. Этого момента все мы ждали многие годы и поколения, и, наконец, эра господства Феникса закончена. Эшли на троне, Гэлли на пороге, Амадо сражаются друг против друга, подобно дикому зверью. У нас есть шанс вернуть себе утраченные земли и влияние, память о нашем величии и развернуть знамя Чёрного Дракона!
– Айе! – Нестройным хором отозвались посетители кантины, а в следующий миг от их слитного рёва дрогнули ветхие стены здания: – АЙЕ, Ттар!
+++
Пол под ногами Альфреда перестал дрожать и выровнялся, однако освещение по-прежнему оставалось аварийно-багровым. В воздухе неуловимо пахло гарью и палёной проводкой, вдалеке слышался заунывный вой сирен. Император поднялся с колен, куда бросили его странные конвульсии Дворца и пошатнулся – голова кружилась, словно от нехватки кислорода, в ушах до сих пор стоял звон выбитых стёкол и отчаянные крики людей из числа корреспондентов, явившихся на эту конференцию по просьбе Владыки Галактики. Альфред как раз объяснял, с чем связаны аресты Эвазара и Браниха, когда произошла необъяснимая катастрофа. Всё выглядело и ощущалось так, будто гигантский дворцовый комплекс вдруг превратился в утлое судёнышко, попавшее в беспощадный шторм! Стены и пол несколько раз менялись местами, всё, что могло упасть и разбиться немедленно сделало это, обломки мебели и осколки стекла в чудовищном вихре прошлись по залу, сметая всё на своём пути, и так же внезапно, как и началось, светопреставление завершилось.
Ледяной воздух, проникающий сквозь зияющие дыры в окнах, привёл многих в чувство и вызванные Альфредом медики занимались лишь самыми тяжёлыми случаями. Все спрашивали друг у друга – что же произошло? Но только Император знал, кто может дать исчерпывающий ответ на этот вопрос. Покинув конференц-зал, даже не позволив целителям перевязать кровоточащую рану на руке и обработать длинную царапину на правой щеке, Альфред направился на пятнадцатую палубу, где был расположен центр координации дворцовых служб.
Лифт не работал, как и следовало ожидать, в коридорах было душно и жарко, что свидетельствовало об отключении многих систем, прежде всего, направленных на поддержание искусственного климата и жизнеобеспечения. Повсюду Альфред встречал раненых и потрясённых случившимся людей, пару раз пропускал спешащих медиков, на гравитационных платформах перевозивших нужное оборудование, перевязочные материалы и препараты, в основном дезинфицирующего, болеутоляющего и успокоительного свойства. Наконец, ему удалось добраться до конечного пункта назначения и не без труда проникнуть в центр, с усилием раздвинув заклинившие створки пневмодверей. Здесь так же царил аварийный бардак: огромное стекло, выходящее в зал с саркофагами наблюдателей, лежало на полу в осколках, суетился персонал, обновляя и налаживая сложную систему, и лишь одна фигура посреди этого хаоса оставалась неподвижной, олицетворяя собой саму невозмутимость. Вольгер Тремейн, главный Координатор системы Наблюдения, стоял, заложив руки за спину, и рабочие обходили его, словно волны, разбивающиеся о каменный утёс.